Сергей Нечаев - Сальери

Итак, «композитор, педагог и дирижер Сальери был одним из наиболее знаменитых деятелей европейской музыкальной культуры рубежа XVIII—XIX веков. Как художник он разделил судьбу тех прославленных в свое время мастеров, чье творчество с наступлением новой эпохи отодвинулось в тень истории. В жанре оперы-сериа он сумел достичь такого качественного уровня, который ставит его лучшие произведения выше большей части современных ему опер. С именем Сальери связана большая глава в истории оперного театра Австрии, немало сделал он для музыкально-театрального искусства Италии, внес вклад и в музыкальную жизнь Парижа» {287} 287 Самин Д. К Указ. соч. С. 55. .

Тем не менее посмертный позор Антонио Сальери, к которому в значительной степени приложил руку А. С. Пушкин, растянулся на два века. Когда в 1850 году наступил столетний юбилей Сальери, сама мысль отмечать его у нас в стране показалась кощунственной. «Промолчали» и в двухсотлетие «отравителя».

Легенда об отравлении Моцарта оказалась необычайно живучей. Даже великий Осип Мандельштам писал о Сальери: «Не его вина, что он слышал музыку алгебры так же сильно, как живую гармонию. На место романтика, идеалиста, аристократического мечтателя о чистом символе, об отвлеченной эстетике слова, на место символизма, футуризма и имаджинизма пришла живая поэзия слова-предмета, и ее творец не идеалист-мечтатель Моцарт, а суровый и строгий ремесленник мастер Сальери, протягивающий руку мастеру вещей и материальных ценностей, строителю и производителю вещественного мира» {288} 288 Мандельштам О.Э. Шум времени. М., 2003. С. 146. .

Опять эта старая песня о «суровом ремесленнике»… Хорошо, что хоть злобным и завистливым убийцей его в данном случае не называют.

И это всё, к сожалению, — магия таланта А. С. Пушкина.

Александр Сергеевич, кстати, своего «Моцарта и Сальери» написал в 1830 году, но замысел трагедии (а может быть, и частичное его осуществление) относится к 1826 году. Впервые это произведение было напечатано в 1831 году, то есть через шесть лет после смерти композитора.

Мы не будем здесь углубляться в литературоведческие дебри и рассуждать о качественной стороне этого произведения. Это было уже сделано много раз и не является целью данной книги. Совершенно очевидно, что трагедия Пушкина, о которой идет речь, занимает особое место не только в русской, но и во всей мировой литературе, и это ее значение определяется ее высочайшими поэтическими достоинствами, глубиной философско-этических обобщений и т. д. и т. п.

К сожалению, в этом-то и состоит главная проблема.

Да, Пушкин — гений. Однако он гениальный поэт, но отнюдь не гениальный историк. То есть он просто не историк. И хорошо, когда каждый занимается своим делом: поэты пишут поэмы, а историки — исторические произведения. Если плохой историк написал плохо — это полбеды. А вот если плохой историк написал гениально — это уже беда.

Почему? Да потому, что миллионы читателей не являются историками и не могут самостоятельно отличить историческую правду, которая обязана быть главной целью пишущего о реально существовавших персонах и событиях, от художественного вымысла гения, озабоченного исключительно проблемой «зависти, способной довести охваченного ею человека до страшного преступления».

Если историк основывается в своих рассуждениях на субъективных источниках (например, на воспоминаниях), то он должен сопоставлять мнения различных людей, и чем их больше, тем объективнее будет картина. Поэту же это делать совершенно необязательно. У него есть цель, и он имеет право идти к ней так, как ему хочется. Но при одном условии — если он не затрагивает реально существовавших людей.

Возьмем в качестве примера Л. Н. Толстого, не самого последнего из писателей. Когда он пишет, например, о войне 1812 года, он специально вводит в повествование вымышленные персонажи, чтобы иметь возможность для художественного вымысла. То же самое делали и Вальтер Скотт, и Александр Дюма, и многие другие литераторы.

Собственно, художественный вымысел — это и есть введение в произведение отдельных эпизодов, персонажей и обстоятельств, не существовавших на самом деле. Это — особый род художественной условности, но при этом и автор произведения, и читатели должны понимать, что описываемых происшествий и героев в действительности не было.

Иван Франко писал: «Исторические документы дают ему [художнику] единичные черты к характеристике времени, бледные контуры людей и событий» {289} 289 Александрова Л.П. Советский исторический роман и вопросы историзма. Киев, 1971. С. 103. .

А вот дальше должны идти такие понятия, как соотношение истории и псевдоистории, факта и вымысла, художественного вымысла и домысла (неосновательного предположения), и это всегда должно волновать писателя, обращающегося к исторической тематике.

Так вот, вышеназванные писатели специально вводили в свои произведения вымышленных персонажей и имели полное право делать с ними, что им вздумается. Но Пушкин почему-то не сделал этого. В основу своего сюжета он положил слухи (или сплетни, кому как больше нравится) о том, что Сальери из зависти отравил гениального Моцарта. Опровержений этим слухам было множество в тогдашней печати — и в немецкой, и во французской, и в английской. Но вот читал ли их Пушкин?

Английский музыковед Эрик Блом уверен: «Пушкин не предпринял ни малейших усилий, чтобы ознакомиться с установленными биографическими фактами или чтобы представить своих двух персонажей такими, какими они были» {290} 290 Blom E. Mozart's Death // Music and Letters. Vol XXXVIII. №4. October 1957. P. 320. .

А вот, например, музыковед Е. М. Браудо утверждает: «Некоторые отзывы Сальери о Моцарте, передаваемые биографами последнего, точно послужили материалом для пушкинской драмы» {291} 291 Браудо Е.М. Моцарт и Сальери // Орфей. Кн. I. Пг., 1922. С. 106. .

Есть мнение, что совершенно неважно, читал Пушкин опровержения слухов или не читал. Ему просто понравился сюжет. И тут возникает вопрос: безусловно, настоящий художник всегда создает собственный мир, но имеет ли он при этом право вольно обращаться с историческими фактами? Французский биограф Моцарта Кастиль-Блаз (кстати, современник Пушкина) рассказывает такой эпизод. К нему обратился писатель Альфред де Виньи [57] Альфред Виктор де Виньи (Vigny) (1797-1863) — французский писатель, граф, крупнейший представитель французского аристократического романтизма. с вопросом — сможет ли он доказать, что Сальери отравил Моцарта. Получив отрицательный ответ, де Виньи прокомментировал это так:

— А жаль, был бы интересный сюжет.

И драму не написал. А вот Александр Сергеевич написал.