Николай Рерих - Листы дневника. В трех томах. Том 3

Вполне понимаем Твое желание сосредоточиться на Академии Наук, но все же жаль, что Ты уклоняешься от президентства в Академии Художеств. Именно Ты укрепил бы и возвысил культурно этот пост — такой важный в продвижении нашей Родины. Русское искусство прогремело по всему миру, и ему предстоит славное будущее. Тем более во главе Всесоюзной Академии Художеств должен быть не только знаменитый художник, но и истинный культурный деятель — все сии качества в Тебе. Много Ты натворил за эту четверть века, придется и еще принять бремя во славу народа.

На конгресс в Дели прибыла делегация наших ученых. Индия встретила их по-братски. Протянулись новые, задушевные нити крепкой дружбы. Мы радовались, читая, как прекрасно принял делегацию наш друг Неру и как сердечно говорил он, обращаясь к нашим ученым. Наверно, Ты повидаешь их (сегодня они летят обратно) и услышишь добрые вести. Прочны связи науки и искусства. Святослав с Девикой встретили ученых в Дели и писали нам о прекрасных установленных отношениях, чему мы все радовались. Делегация привезла нам вести и фотографии от вдовы моего брата Бориса, и ей посланы памятки. Святослав еще встретится с делегацией в Бомбее перед их отъездом, но об этом мы узнаем дней через пять.

Посылаю Тебе мое новогоднее приветствие для АРКА. Наверно, Ты скажешь словами Твоего Сентябрьского письма: "Зачем греметь во славу Родины на Гималаях, когда следует…" Тогда же Ты писал мне: "Тебя нужно, очень нужно". И на том спасибо. А мы-то все трудимся, творим, преуспеваем и чуем, что народу русскому, всей семье всесоюзной труды наши принесут пользу. Писали нам, что в Ленинграде, в окнах книжных магазинов, видели мою "Монографию", но какую — рижскую или американскую? А может быть, здешнюю или французскую? По римской пословице: "Книги имеют свою судьбу". "Индология" Юрия в спросе. Сейчас много пишет и готовит новые книги.

Посылаю и последний снимок — перед домом. Жаль, горы слабо вышли, да и лицо лишь в лупу рассмотришь. Все еще трудно с фото, да и со многими материалами. Вот и с последних картин нет снимков, а их спрашивают. Ежемесячно журналы что-то печатают. Сейчас послана в Мадрас памятка о Московском Художественном Театре и о встречах со Станиславским. Неужели В. Ф. Булгаков из Праги приехал? Видел ли Ты его?

Привет, душевный привет от нас всех всем Твоим, всем друзьям. Рады вестям Твоим.

Сердечно…

20 января 1947 г.

Публикуется впервые

Не правда ли удивительно, что мое прошлое письмо как бы отвечает на соображения Зины, на ее справедливые недоумения и сетования? Действительно, есть чему поражаться. Вы трудитесь изо всех сил на пользу культурного народного дела. А те, кто должны бы встречать Ваши достижения приветственно и содействовать всеми силами, предпочитают промолчать и даже отстраниться. Получается уродливое положение — труды возьмут, а о содействии забудут. Как же так? Справедливо ли? Конечно, все мы трудимся не ради похвал, но все же вправе ожидать внимательное сотрудничество. Так же уместно Ваше замечание о "буржуазных привычках", именно странно видеть высокие слова, но дела-то застряли в дряхлом быту. Вы знаете, о чем, о ком говорю, и "выпивох" мы так же, как и Вы, не любим. Ну что ж, — терпение и терпение и служение Культуре. О ком поминаете здесь в газетах, не было. Наверно, Вы пришлете нам вырезку. От Катрин это время газет не было — где-то плавают. О Сикорском я уже писал Вам. Письмо от какой-то женщины из Германии — престранное. Мы такой не знаем. Она пишет, что вступила в Общество в [19]36-м году при Ф.Лукине, а ведь он умер в 1934-м в начале года, и мы получили эту весть на пароходе. Тогда на пароходе получились три вести о смерти друзей — Лукин, король Альберт и Спасский — запомнилось. Да, сколько страннейших писем получается со всех концов. Видим, что и Вы не знаете, что с ними делать. Помочь невозможно. Хотели помочь Ведринской, и кончилось это грустно. Ее не нашли, не знаем, получены ли обратно деньги? Почта опять плоха. Даже министр сообщений созвал почтдиректоров, чтобы напомнить о бедах, наносимых дурными сообщениями. Значит — плохо. Но бывают и еще особые беды. Год тому назад Королевское Азиатское Общество в Бенгале приняло для издания огромный труд Юрия "История буддизма". Манускрипт в 1200 больших страниц был послан заказными пакетами. С тех пор все провалилось. На все письма Юрия — нет ответа, не помогают заказные. Между тем было и другое предложение — от Оксфорд Пресса и из Италии. Но Калькутта молчит. Невероятно, даже неправдоподобно! Очевидно, повсюду своеобразная сысоевщина. Кто теперь работает с Мясиным и какие "модерн" — балеты он ставит в Лондоне? Может быть, к Вам зайдет барон Рих[ард] Иван[ович] де Туше — Скаддинг, он был у нас здесь. Теперь он в Бостоне и пишет, что Рокфеллерский Центр хочет иметь мою выставку. Тоже как-то неправдоподобно, но увидим, в чем дело. Главный интерес — к Гималаям. В Нью-Йорке Гималаи у Уида, у Крэна, у Сутро, у Катрин и у Вас, в АРКА — целая группа. Больших выставок они не делают. Как Вы просили, я послал для АРКА "Радуйся" — верно, Вы уже получили. Этот лист полон доброжелательства. Не по дурным, а по добрым вехам пройдем. Уоллес в "Новой Республике" предупреждает ген. Маршалла, чтобы не сдавал свои позиции России. Итак, "друг" СССР, наконец, проговорился. Неужели в Москве еще верят этому неискреннему притворщику? Как поучительно наблюдать такие людские виляния! Пришло дружеское письмо от Грабаря, шло всего месяц и пять дней. На мои вопросы не отвечает. Сообщает, что его выдвигают на пост президента Всесоюзной Академии Художеств, но он хочет сосредоточиться на Академии Наук. С той же почтой пришла его книга "Андрей Рублев" — иконописец, значит, и книги идут. Святослав и Девика прислали описания своих встреч с делегацией. Порадуемся добрым встречам. Пусть всходы будут лучше сысоевских. Русские ученые называли нашу тибетскую экспедицию — "мировое достижение". Это через двадцать лет, а что будет через сорок лет? Помните, Пушкин сказал в монологе Бориса: "Они любить умеют только мертвых". Так и всей культурной пашне будет воздано должное, а пока наберитесь терпения, оденьтесь теплее против всяких холодов. Игорь пишет, что Булгаков приехал. Не может быть, чтобы перед отъездом он не написал мне, не известил, кто теперь заведует картинами. Получили ли Вы ответ из Брюгге — тоже энигма. Святослав переслал из Бомбея посланные Т.Г. фотографии Б.К. — как изменился бедняга! Видно, тяжкая была жизнь, — жалеем его все мы и сердечно поминаем.

Сколько ушло близких, друзей! Сколько пропало без вести! Каждый день вспоминаются хорошие имена. Возьмите хотя бы три книги "Знамени Мира", вестник и бюллетень Музея — какое множество доброжелателей! Не все же умерли! Не сделались же врагами Культуры? Правда, подходят новые, но трудны почтовые сношения, и когда они улучшатся? Вот Вы помянули Голландию и Румынию, но все это — "долгий ящик". Даже деятельный Шауб-Кох как-то замолк, обессилел. Боюсь, что смерть его жены и болезнь подорвали его. Коимбра — вообще молчит. Югославская Академия в Загребе жива ли? Из всех французских обществ, где я членом, прислало выпуск трудов лишь Этнографическое Общество. Где же остальные? Где Осенний Салон, Академия в Реймсе, Общество Морэ, Антиквары, Историческое Общество, Общество Художников, Доисторическое Общество и другие? Как осенние листья! Всюду был адрес, всюду печатались труды. Где же? А если кто и отзовется — всюду нужна денежная помощь. Точно мы сами деньги печатаем. Конечно, и удивляться нечему — везде бедствие. Агента ТАСС отсюда отозвали, и что же? Из голодной Индии в сытый СССР везут пищевые припасы. Уж нет ли голодания и в СССР? Везут одежду, верно, и одеться там трудно? Газеты пишут, что Монтгомери получил в Москве соболью шубу стоимостью в 27.000 рупий. Неплохо? Выходит, аккомутаторы — аккумуляторы.