Наталья Первухина-Камышникова - В. С. Печерин: Эмигрант на все времена

Записки Печерина продолжают привлекать интерес потомков именно провокационностью его мысли. То, что он писал о себе, имея в виду свое положение в католической церкви, которую не мог покинуть, – «связанный железной цепью необходимости», – приобрело совсем иной смысл по отношению к его литературному наследию:

Я нахожусь в положении мнимо умершего. Он лежит, распростертый на одре, без малейшего признака жизни. Вокруг него суетятся и хлопочут – распоряжаются его имуществом, толкуют вкось и вкривь о его поступках – входят в самые мелкие подробности его похорон: с необыкновенно тонким чутьем он это слышит – ни одно слово не ускользает от него. Хотелось бы ему протестовать, дать хоть какой-нибудь знак жизни: мигнуть глазами – пошевелить пальцем… нет! Невозможно! И тут его охватывает ужасная мысль, что ему придется быть похороненым заживо! (РО: 235).

С каждым годом все больше исследователей начинает «распоряжаться его имуществом», на основании разрозненных мемуарных набросков и писем «толкуют вкось и вкривь о его поступках». О все растущей известности Печерина написал мне на днях архивист и историк ордена редемптористов в Риме, отец Жан Беко: «Удивительно, как часто сейчас и во Франции, и в Германии, и в США встречаешь имя Печерина [85]. А ведь прошло более ста лет. Мало того, в сети я нашел упоминание, что где-то в Дублине ему собираются установить памятник. Не слишком ли это? Остается только причислить его к лику блаженных». Ирония последнего замечания была бы Печериным оценена по достоинству. Отец Беко перевел «Записки» Печерина на французский язык с голландского перевода Tомa Экмата (Tom Eekman), вышедшего в 1990 году в Амстердаме. Из Канады мне пишет архивист ордена редемптористов провинции Саскачеван о. Лавердюр. Невозможно не думать о том, как поражен был бы Печерин, если бы мог вообразить, что почти двести лет спустя после его рождения о нем будут знать и в России, и в Европе, и даже на «северо-американском континенте». Хранители истории ордена собирают теперь каждое упоминание о Печерине, их уже не смущает его «предательство», но интересует характер его мышления, природа его веры. Позицию современной католической церкви по отношению к Печерину сформулировал о. Беко в письме от 30 июня 2005 года: «Мне совершенно ясно, что, с одной стороны, Печерин был горько разочарован тем, что он увидел в церковной жизни (но ему следовало бы знать, что люди есть люди), с другой стороны, он не был вероотступником, его католическая вера была безусловно искренна, хотя критически относясь к некоторым вопросам, например, к политической власти Папы, etc., он очень современен и в наши дни многие находят, что он был прав!».

И тут возникает последний вопрос: как и почему задевает Печерин нашего современника, причем не только в России, но и в других странах? Я понимаю, что и я – одна из тех, кто «распоряжается его имуществом». Но главное – имущество это существует, и состоит оно из завещанных им «мечтаний, дум и слов» (РО: 310). Не будь его история рассказана настоящим художником – сначала Герценом, а потом им самим, о Печерине сохранилось бы только несколько строк в исследованиях, посвященных русским католикам. Художественное чутье помогло Печерину уловить и передать не только все тенденции умственной жизни своего времени, но создать архетипический образ нонконформиста, фигуры в обществе всегда маргинальной, но неизменно центральной в художественном творчестве. В контексте девятнадцатого века нарисованный им автопортрет воспринимается как образец «лишнего человека», однако в двадцатом веке неукорененность Печерина, его отчужденность в любом обществе, неутолимая жажда смысла и сомнения в возможности его обрести, стойкое выполнение долга при утрате веры – сделали его миропонимание соприродным философии экзистенциализма. «Записки» Печерина читаются как прелестная, чуть архаическая проза давно ушедшего прошлого, но они странным образом возвращают нас к мыслям о самых острых вопросах сегодняшнего дня: о значении и месте религии в жизни отдельного человека и общества, о подчинении личностного сознания давлению чужих идей, влияние которых может быть тем сильней, чем более независимыми от общепринятых понятий они кажутся. У Печерина мы находим понимание внутренней свободы как самостоятельности мысли в любых жизненных обстоятельствах.

Поиски «убежища от деспотизма в какой-нибудь келье» могут сделать беглеца ее узником. Выработанная Печериным практика выживания, то есть сохранения своей личности и способности к ее дальнейшему развитию, – та сторона его жизни, которая была наименее знакома читателю девятнадцатого века, оказалась необходимой множеству людей нашего времени, попавших намеренно или, чаще, вынужденно, в условия изоляции от возможных единомышленников – в ссылке, в эмиграции, да и просто в одинокой старости. Сумев преодолеть свою зависимость от «книжной мудрости», он продолжал делать свое дело – утешать умирающих, и все время находил новые интересы – в изучении новых языков, в жизни природы, в естественных науках, даже в продуманном воспитании любимого пса.

Перефразируя Чеслава Милоша, можно сказать, что романтическая мечта о величии обрекла Печерина на изгнание, но «изгнание» породило неизбежную раздвоенность сознания, ту раздвоенность, которая превратила его автобиографические записки в катехизис эмигранта.

Анненков 1928 – П. В. Анненков. Литературные воспоминания. Л.: Academia, 1928.

Анциферов 1922 – H. П. Анциферов. Душа Петербурга. Пг.: Изд-во Брокгауз—Эфрон, 1922.

Арнольд 1900 – Th. Arnold. Passages in a Wandering Life. London, 1900.

Бешонер 2002 – J. B. Beshoner. Ivan Sergeevich Gagarin: The Search for Orthodox and Catholic Union. Notre Dame, 2002.

Буслаев 1989 – В. Ф. Буслаев. Мои воспоминания // Московский университет в воспоминаниях современников (1755–1917). М.: Современник, 1989.

Вайскопф 2003 – М. Вайскопф. Птица тройка и колесница души // Работы 1978–2003 годов. М.: Новое литературное обозрение, 2003.

Валицки 1975 – A. Walicki. The Slavophile Controversy. History of a Conservative Utopia in Nineteenth-Century Russian Thought. Oxford: Oxford UP, 1975.

Валуев 1961 – Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел: В 2 т. Т. 2. М.: Изд-во АН СССР, 1961.

Вахтель 1990 – A. В. Wachtel. The Battle for Childhood. Creation of a Russian Myth. Stanford: Stanford UP, 1990.

Гагарин 1996 – И. Гагарин. Дневник. Записки о моей жизни. Переписка / Сост., вступит. ст., пер. с франц. и коммент. Р. Темпеста. М.: Языки русской культуры, 1996.

Герцен – А. И. Герцен. Собр. соч.: В 30 т. М.: Изд-во АН СССР, 1954–1965.

Гершензон 2000 – M. Гершензон. Жизнь Печерина // Избранное: В 4 т. Т. 2. Университетская книга. Gesharim. М.; Иерусалим, 2000. [1-е изд. М., 1910].

Гинзбург 1957 – Л. Я. Гинзбург. «Былое и думы» Герцена. Л.: Гос. изд-во худ. лит., 1957.

Гинзбург 1997 – Л. Я. Гинзбург. Автобиографическое в творчестве Герцена // Литературное наследство. T. 99. Кн. 1. М.: Наука, 1997.