Петр Дейниченко - Империя. От Екатерины II до Сталина

С началом войны коммунистическая идеология оказалась явно несостоятельной, поэтому в советской пропаганде времен войны ключевое место занимали национальные ценности. Всячески подчеркивалась преемственность Советского Союза как наследника царской России: демонстративным шагом стало введение в 1943 году погон, напоминавших погоны царской армии.

Одновременно происходило сближение с Русской православной церковью. Первые шаги к нему были сделаны еще до войны, когда снизился накал антирелигиозной пропаганды. В сентябре 1941 года были закрыты антирелигиозные издания, а Союз воинствующих безбожников распущен. 9 ноября 1942 года «Правда» опубликовала поздравительную телеграмму митрополита Сергия, в которой Сталин назывался «богоизбранным вождем». А 4 сентября 1943 года Сталин встретился с тремя высшими иерархами Русской православной церкви и дал согласие на избрание патриарха. Через три дня собрался Поместный собор, избравший патриархом митрополита Сергия. Так было восстановлено патриаршество, упраздненное Петром I.

В 1943 году были предприняты и другие важнейшие меры, утвердившие разрыв с предвоенной политической системой: 15 мая Сталин распустил Коминтерн (контроль над деятельностью иностранных компартий СССР осуществлял теперь негласно, с помощью советских спецслужб), а 22 декабря на смену «Интернационалу» пришел новый советский гимн. «Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…» – гласили его первые слова.

С 1944 года началась новая волна массовых репрессий, проходивших уже не только по классовому, но и по национальному признаку. Прежде всего, они затронули народы Крыма и Северного Кавказа. Гитлер считал Кавказ лишь промежуточным плацдармом, и потому оккупационный режим там был сравнительно либеральным. Карачаевцы, кабардинцы и балкарцы, поднявшие после отхода Красной армии антисоветские восстания, получили политическую, экономическую и религиозную автономию. В Крыму, которому по замыслу Гитлера предстояло стать немецкой колонией, ни о какой автономии крымских татар речи не было, однако и там нацисты способствовали возрождению националистических и мусульманских организаций.

Чечено-Ингушетия не была оккупирована, но на нее гитлеровцы возлагали особые надежды, поскольку там на протяжении 1930-х годов не прекращались восстания (по официальным данным, только в 1938 году участники повстанческих групп совершили 98 вылазок, в ходе которых были убиты 49 партийных и советских работников). С августа 1942 года на территории Чечено-Ингушетии действовали несколько немецких диверсионных групп, которые должны были организовать массовое восстание. По данным НКВД, осенью 1942 года значительная часть людей ушла в банды, с которыми боролись две дивизии и 12 истребительных батальонов.

После освобождения Северного Кавказа виновными в пособничестве захватчикам были объявлены не конкретные лица, а народы. Сталинское руководство применило к ним испытанное наказание – выселение. К депортации начали готовиться еще осенью 1943 года, определяя места переселения и необходимые материальные ресурсы. В конце 1943 года и в первой половине 1944 года в Сибирь были высланы карачаевцы, калмыки, чеченцы, ингуши, балкарцы и крымские татары. В ноябре 1944 года такая же судьба постигла живших на юге Грузии турок-месхе-тинцев. Всего в Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан было выселено более 700 тысяч человек. Депортации проводились самым жестоким образом: на сборы людям иногда давали считанные минуты, бесконечно долго везли в товарных вагонах к месту назначения и выбрасывали практически на голой земле.

Подобная политика в самых широких масштабах проводилась на Западной Украине и в Прибалтике. Население этих территорий испытало все то, что советские люди пережили в 1930-е годы: коллективизацию, террор, массовые высылки. Местное население сопротивлялось новой власти с оружием в руках. На Украине и в Литве повстанческое движение существовало вплоть до начала 1950-х годов. Серьезной силой в Западной Украине была Украинская повстанческая армия под руководством С. А. Бандеры, организованная в 1943 году и насчитывавшая до 20 тысяч человек (антисоветское движение на Западной Украине возникло еще в 1939 году после советской оккупации этой территории).

Самым пышным цветом в послевоенные годы расцвел русский национализм. Теперь он нужен был еще и как оправдание политики изоляционизма. Меньше всего советское руководство желало распространения «тлетворного влияния Запада», которому подверглись советские солдаты, освобождавшие Европу. Любому солдату было совершенно очевидно, что простые люди повсюду жили богаче, чем в первой стране победившего социализма. С Запада в СССР проникали новые идеи, находившие широкий отклик, а идеологические послабления, на которые Сталин пошел в годы войны, вызвали большие надежды у всего народа. Деревня ждала, когда распустят колхозы. В архивах сохранились предложения рядовых экономистов о превращении государственных предприятий в акционерные общества и свободе торговли, а председатель Госплана военных времен Н. А Вознесенский рекомендовал поощрять приусадебное хозяйство. Народ, выиграв войну, надеялся, что отныне государство будет с ним считаться. Ничего подобного не произошло. «Братья и сестры» (слова, с которыми Сталин обратился к советскому народу в первые дни войны. – Ред.) снова превратились в «винтики». Всякая либерализация угрожала режиму личной власти Сталина, установившемуся в годы войны.

Период конца 1940 – начала 50-х годов стал, может быть, самым мрачным временем в истории Советского Союза. Во всех сферах жизни был установлен жесточайший идеологический контроль. Партийная идеология теперь причудливым образом сочетала великодержавие, национализм и приверженность марксизму-ленинизму. Но основой ее был безграничный культ вождя. Празднование в 1949 году 70-летия Сталина превратилось в настоящую демонстрацию раболепной преданности лидеру государства.

В экономическом смысле страна словно вернулась в тридцатые годы. Все внимание уделялось развитию тяжелой промышленности, а из села выжимали практически все, ничего не давая взамен. Война выкосила мужское население, во многих деревнях оставались лишь женщины, старики и дети. В дополнение ко всем несчастьям, в 1946 году разразилась засуха. Начался голод, охвативший преимущественно Украину. Коллективизация, война и послевоенный разгром деревни привели к тому, что в 1952 году продуктивность одного гектара была ниже, чем в 1913 году, а скота – меньше, чем в 1916 году. Между тем население с тех пор увеличилось на 30 млн человек. В итоге недоедало все население, кроме высшей бюрократии. Чтобы создать видимость изобилия и ограничить спрос, в 1946 году розничные цены были установлены на уровне свободного рынка, а в 1947 году была проведена денежная реформа, уничтожившая даже сравнительно небольшие накопления. Характерной чертой послевоенной экономики, отличавшей ее от индустриализации 1930-х годов, было полное игнорирование новейших технологий (исключение представляли оборонные предприятия).