Василий Цветков - Генерал Алексеев

При этом Алексеев делал принципиально важное уточнение: «Руководящие деятели армии сознают, что нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению монархии, конечно, с теми поправками, которые необходимы для облегчения гигантской работы но управлению для одного лица. Как показал продолжительный опыт пережитых событий, никакая другая форма правления не может обеспечить целость, единство, величие государства и объединить в одно целое различные народы, населяющие его территорию. Так думают почти все офицерские элементы, входящие в состав Добровольческой армии, ревниво следящие за тем, чтобы руководители не уклонялись в своей деятельности от этого основного принципа» {127} 127 ГА РФ. Ф. 5936. Оп. 1. Д. 59. Л. 2-2 об. .

Но такой, абсолютный монархизм, однако, представлялся Алексееву совершенно излишним, даже опасным. В цитированном выше июньском письме к Деникину Алексеев отметил в числе «причин недовольства» казаков добровольцами т.н. «инцидент в станице Бессергеновке», во время которого «некоторые офицеры Офицерского полка учинили дебош, врываясь с винтовками в дома и гоняясь за станичным Атаманом». Алексеев отмстил также, что «назревает новый конфликт между казаками и отрядом полковника П.В. Глазенапа в станице Грушевской, где, по слухам, офицеры будто бы выпороли бабу… Вообще, отношение казачества к Добровольческой Армии, в связи с увлечением некоторых офицеров “политикой”, переходящим зачастую в грубое политиканство, назойливое распространение монархических идей среди не подготовленного еще к этому населения может иметь крайне нежелательные и опасные для нас последствия».

Чтобы подобные позорные для армии «инциденты» не повторялись, Алексеев решил выступить перед офицерами 1-го конного полка («отряда Глазенапа»). По сохранившимся тезисам, в своей речи генерал выразил не только свою «благодарность за великую боевую службу доблестного полка», но и свое «желание, чтобы в наше добровольческое дело не вмешивать местные власти», а также «требование, чтобы не дать повода ни к одному аресту местными властями офицера нашей армии», и «веру, что… здравый смысл, русское сердце, любовь к армии возьмут верх над слабостями человеческой воли» {128} 128 Информационное письмо генерала М.В. Алексеева генералу Л.И. Деникину (июнь 1918 г.) // Белый архив. Т. 1—2, Париж, 1928. С. 140—141; Из блокнота генерала М.В. Алексеева // Там же. С. 156. .

Замена монархического лозунга лозунгом «непредрешения политического строя» отнюдь не означала, что генерал испытывал какую-либо «личную неприязнь» к отрекшемуся Государю и Царской семье. Когда появились первые сообщения об убийстве Николая II (в субботу 7 июля 1918 г. газета «Вечернее Время» вышла с траурной первой полосой, на которой сообщалось об «убийстве Его Императорского Величества Николая Александровича Романова в Екатеринбурге 3 июля 1918 г».), Михаил Васильевич чрезвычайно переживал свершившуюся трагедию. По воспоминаниям дочери, «эта страшная весть потрясла всех. “Где Императрица? Что с семьей?” — не раз повторял в эти дни отец. Отец сразу же обратился к епископу Новочеркасскому с просьбой отслужить официальную панихиду, но тот отказался.

Первую панихиду по убиенном Государе служил от себя генерал Алексеев в Войсковом Донском соборе. Совершал ее не епископ, а очередной священник. Нет слов говорить о том, какое тяжелое чувство было у всех присутствующих, а их было мало — только те, кого предупредил и позвал отец и кто посчитал своим долгом прийти. У меня в памяти остался полутемный, огромный, почти пустой Войсковой собор и эти, тогда столь необычные, заупокойные молитвы об убиенном Государе Императоре».

Уместно отметить, что атаман Краснов специальным приказом объявил официальный статус панихиды о Николае II в Войсковом соборе в Новочеркасске — в понедельник 9 июля 1918 г. Но во многих городах Украины в течение июля—августа проходили не панихиды, а молебны о здравии Государя Императора, Государыни Императрицы, Наследника Цесаревича и Великих княжон, поскольку заявлениям советской печати не доверяли и не верили в гибель всех членов Царской семьи {129} 129 Алексеева-Борель В.М. Дневники, записи, письма… // С. 291—291; Вечернее Время. Новочеркасск, № 25, 7 июля 1918 г.; № 26, 9 июля 1918 г.; Монархист. Вып. 1. Ростов-на-Дону, 1918. С. 18. .

К началу осени 1918 г. политическое положение на Юге России стало более определенным. В конце июня немцами в Киеве был арестован полковник Рясиянский, отправленный туда Алексеевым для контактов с местными политиками и сбора разведывательной информации. Последовали также аресты русских офицеров — «но подозрению в сотрудничестве с Антантой» — и в других украинских городах. В июле 1918 г. германский посол в Москве граф Мирбах передал ВЧК имеющуюся у него информацию о московском антибольшевистском подполье. После гибели Царской семьи немцы окончательно отказались от идеи возможного восстановления монархии в России, а после подписания 27 августа с Наркоматом иностранных дел РСФСР дополнительного соглашения к Брестскому договору (приложение 5 к п. 12 второй статьи договора) высшее военно-политическое руководство кайзеровской Германии вообще отвергло какое-либо сотрудничество с Добровольческой армией. В соглашении было четко заявлено: «Немецкое правительство ожидает, что Россия использует все средства для подавления восстания генерала Алексеева и чехословаков, иначе Германия выступит со всеми силами, имеющимися в ее распоряжении, против генерала Алексеева».

Правда, незадолго до подписания соглашения немецкие военные предприняли последнюю попытку начать переговоры с Добрармией. Полковник Ряснянский был освобожден и привез в Екатеринодар, куда переехал Алексеев, предложения от штаба командующего германскими войсками на Украине. Ответ генерала был вполне ожидаемым: «Вы — третий (сказал он Ряснянскому. — В.Ц.), кому немцы поручают говорить со мной, но я неизменно остаюсь на своей точке зрения и с ними говорить не буду, считая их врагами России. Мы не порвали с нашими союзниками и не имеем нрава вести сепаратные переговоры. В искренность немцев я не верю. Им важно при нашей помощи ликвидировать Восточный наш фронт и Чехословацкий корпус, а я не хочу этого. Я надеюсь, что мы и без немцев сделаем свое дело» {130} 130 ГА РФ. Ф. 5881. Оп. 2. Д. 606. Л. 76-77; Документы германского посла в Москве Мирбаха// Вопросы истории, № 9, 1971. С. 124-129; Мельгунов С.П. Немцы в Москве. 1918 г. // Голос минувшего на чужой стороне. № 1. Париж, 1926. С. 166—168; Красная книга ВЧК. М., 1920. Т. 1. С. 187-189. .

Алексееву, кроме того, стали известны непосредственные контакты атамана Краснова с кайзером Вильгельмом II. О том, что донской атаман написал кайзеру письмо, в котором говорилось о возможном сотрудничестве Войска Донского с Германией, сообщил 28 июля 1918 г. находившийся в Новочеркасске Родзянко. В своем письме Алексееву и Деникину, вызванном разоблачением «прогерманских симпатий» Краснова, бывший Председатель Государственной думы заявлял: «Необходимо скорее поставить Царя, перед властью которого все преклонятся, — с ослепленных глаз спадет пелена, и возможно будет взаимное общее соглашение». Монархия в данном случае выступала бы в качестве «примиряющего центра», необходимого для поддержки единой российской государственности и противостояния «сепаратизму» (в той форме, как это представлял Родзянко). Скандал с письмом привел к тому, что Родзянко было предложено незамедлительно покинуть пределы Войска Донского, а Алексеев, как и прежде, не считая бывшего председателя Думы взвешенным политиком, назвал действия атамана «прямой изменой». 14 августа 1918 г. Родзянко был уже в Екатеринодаре и встречался с Деникиным и Алексеевым в штабе Добрармии.