Александр Боханов - Николай II

Постоянно думала о том, как сложится ее жизнь в далекой и непонятной пока еще стране. Своими соображениями и опасениями делилась с Ники. «Дорогой мой, если бы ты был всегда около меня, ты бы помогал мне и направлял меня на путь истины. Я не стою тебя, я знаю, что мне еще надо многому научиться, потому повторяю — отложим пока нашу свадьбу, хоть разлука и тяжела, но лучше не спешить. Подумай хотя бы о религиозном вопросе, — ты не сможешь ожидать, чтобы я все поняла сразу, а знать что-либо наполовину нехорошо; я должна хоть немножко знать язык, чтобы быть в состоянии хоть немного следить за службами».

Ее волновал и другой вопрос: как сложатся отношения с родителями Ники. Она хотела, чтобы здесь была полная определенность. 4 мая (22 апреля) писала из Виндзора: «Хорошо представила себе твой восторг по прибытии домой; какое счастье целовать родителей и получить их благословение! Хорошо тому, кто не сирота. Как мило со стороны твоей матери, что она попросила меня не называть ее больше тетей. Я с радостью буду их называть Отцом и Матерью, но говорить Папа и Мама еще не могу пока решиться; это мне слишком живо напоминает прошлое, и опять пробуждается тоска по дорогим моим. Но твои Родители всегда будут моими, и я буду их любить и уважать».

Наконец 3 (15) июня в Англию приехал цесаревич. Почти шесть недель были вместе, разлучившись за это время лишь на два дня. Гостили у старшей сестры Аликс Виктории в ее поместье Уолтон-на-Темзе, но большую часть времени — у королевы в ее резиденциях: Виндзорском замке и в Осборне, на острове Уайт. Жених преподнес свои подарки: кольцо с розовой жемчужиной, ожерелье из розового жемчуга, браслет-цепочку с крупным изумрудом и бриллиантовую брошь с сапфиром. Самое сильное впечатление произвел дар императора и императрицы — массивное жемчужное ожерелье, сделанное специально к этому случаю известным петербургским ювелиром Фаберже. Все родственники с интересом рассматривали великолепные драгоценности, а кузен Алисы Джорджи и его жена Мэй, узнав, что только ожерелье оценивается почти в 25 тысяч фунтов стерлингов, не могли скрыть своей зависти. Ведь это — целое состояние!

Николай и Аликс много времени проводили вдвоем. Королева была так любезна, что разрешила им уединяться без сопровождающих. Они уезжали или уходили в дальние уголки великолепных английских парков, говорили и целовались снова и снова. Погода была жаркая, кругом все благоухало. Позднее Александра Федоровна скажет, что то были «райские дни». Цесаревич показал невесте свой дневник, рассказал его историю. Алиса с трепетом перелистывала страницы, исписанные аккуратным, убористым почерком, и, хотя ничего не могла понять, трепетала, ибо чувствовала — перед ней была жизнь ее любимого, о которой она хотела знать все. Она попросила разрешения писать иногда там от себя, и он с радостью согласился. «С беззаветной преданностью, которую мне трудно выразить словами», — вписала 21 июня. Ники умилился и заметил, что его «глубоко трогают» эти слова.

Тем летом она многое узнала. Из России к ней пришло какое-то странное послание без подписи, содержавшее гадости о Ники. Она после первых строк и читать дальше не стала. Но любимого спросила. Он сразу же понял, что это — Малечка. Вечером 7 июля в Осборне жених поведал невесте о своем романе с балериной, рассказал все, ничего не утаил. Она была вначале ошарашена, но, видя, как ему больно и стыдно за ту свою слабость, простила его сразу же и никогда ни одного упрека в дальнейшем не высказала.

На страницах дневника цесаревича 8 июля 1894 года запечатлела свои мысли и чувства: «Мой дорогой мальчик, никогда не меняющийся, всегда преданный. Верь и полагайся на свою девочку, которая не в силах выразить словами своей глубокой и преданной любви к тебе. Слова слишком слабы, чтобы выразить любовь мою, восхищение и уважение — что прошло, прошло и никогда не вернется, и мы можем спокойно оглянуться назад — мы все на этом свете поддаемся искушениям, и в юности бывает трудно бороться и противостоять им, но как только мы раскаиваемся и возвращаемся к добру и на путь истины, Господь прощает нас… Господь прощает кающихся. Прости, что я так много пишу, мне хотелось бы, чтобы ты был во мне вполне уверен и знал, что я люблю тебя еще больше после того, что ты мне рассказал. Твое доверие меня глубоко тронуло, и я молю Господа быть всегда его достойной. Да благословит тебя Господь, бесценный Ники».

Ей временами казалось, что она значительно старше, сильнее своего суженого, которого поджидают опасности со всех сторон. Так хотелось обогреть, утешить лаской, сказать то, что доставит ему покой и радость. И она делала все, что могла. Но не всегда с любимым соглашалась. За время «английских каникул» русского престолонаследника один вопрос, о свадьбе, так и не был решен. Царь и царица считали, что здесь не надо спешить. Пусть молодые сами решают. Сходной была и позиция королевы Виктории. Аликс же оставалась тверда в убеждении, что пока еще рано назначать точную дату, хотя по-человечески готова была просто бежать к алтарю. Сдерживалась, убеждала Ники подождать. Он согласился.

10 июля наступил их последний день. Они весь вечер провели вдвоем, говорили, целовались, молчали. Она ему поиграла на фортепьяно некоторые вещи своего любимого Грига. Он тоже пытался исполнить что-то, но плохо получилось. Перед сном она записала в его дневнике: «Всегда верная и любящая, преданная, чистая и сильная, как смерть». Всей своей последующей жизнью она доказала это.

Они расстались. Он поехал в Россию, чтобы несколько месяцев находиться при умирающем отце, а она вскоре из Англии уехала в Дармштадт, где много занималась русским языком, изучала православие и переживала за жениха. Писали друг другу почти ежедневно. 26 августа Николай Александрович сообщал сестре Ксении из Беловежа: «Наша переписка в полном разгаре — это меня только и поддерживает во время разлуки; мы уже дожили до 93 номера в письмах». В середине октября (в России было пятое число, а в Германии — 17-е) Аликс получила телеграмму от Ники, где тот, ссылаясь на просьбу отца, просил ее немедленно прибыть в Ливадию. Бросив все дела, она устремилась туда, чувствуя сердцем, что надо спешить. И не ошиблась. Она оказалась у одра умирающего императора. Ники был расстроен, но встретил невесту с восторгом. Она была счастлива.

В те ливадийские дни и в последующие, когда перевозили тело усопшего в Петербург, Аликс, ставшая уже Александрой Федоровной, оказалась в центре драматических событий. Ничего подобного в ее жизни еще не случалось. Нет, сама она ничего не решала и к ней мало кто обращался, но вот Ники стал главным объектом тяжелых испытаний. Чуткая и эмоциональная, сразу же заметила, что вокруг столько лжи и нераспорядительности. За каждой мелочью бежали к царю, а затем, получив его указание, не спешили исполнять.