Александр Боханов - Николай II

В сентябре — октябре 1905 года Россию охватила почти всеобщая политическая стачка. События начались 19 сентября в Москве, где печатники объявили забастовку с экономическими требованиями. Скоро к ней присоединились представители других профессий, забастовки стали объявляться в других городах, а требования стали носить главным образом политический характер вплоть до созыва Учредительного собрания. Центральная власть оказалась неспособной противодействовать расширяющимся хаосу и анархии, которые проявлялись повсеместно в грабеже и насилии. В правящих кругах заговорили о диктатуре. О царившей тогда атмосфере на самом верху иерархической пирамиды поведал начальник Канцелярии министра императорского двора генерал-лейтенант А. А. Мосолов: «Все признавали необходимость реформ, но почти никто не отдавал себе отчета в том, в чем они должны выразиться. Одни высказывались за введение либеральной конституции, другие — за создание совещательного органа, третьи — за диктатуру по назначению, а четвертые считали, что порядок и умиротворение должны быть водворены государем диктаторскими приемами».

На авансцене политического действия оказался С. Ю. Витте, только недавно вернувшийся триумфатором из Америки, где ему удалось подписать Портсмутский мир. В атмосфере страхов и неопределенности многим стало казаться, что этот человек «может все». Ранее он не являлся сторонником выборных органов и неоднократно заявлял, что «представители и самодержавие несовместимы». Теперь взгляды «его сиятельства» (враги присвоили ему кличку «граф Полу-Сахалинский») сильно изменились и заметно «порозовели»: он уже ратовал за создание выборного представительного органа с широкими законодательными, а не только совещательными правами. Им была составлена специальная записка, представленная царю 9 октября.

Витте убеждал императора, что полнота царской власти сохранится и при выборном представительстве. Главное — одержать тактическую и политическую победу над противником именно в настоящий момент, в данную критическую минуту, а потом все можно будет «урегулировать». Император очень серьезно отнесся к доводам и аргументам Сергея Витте и 13 октября известил его о назначении председателем Совета министров, предлагая объединить деятельность кабинета для «восстановления порядка повсеместно».

Однако граф этим не удовлетворился и заявил, что примет пост лишь при условии одобрения изложенной программы, которую советовал обсудить на совещании лиц «по усмотрению государя». Эти обсуждения состоялись в последующие дни. На них рекомендации Сергея Юльевича были одобрены, и 17 октября 1905 года самодержец подписал манифест «Об усовершенствовании государственного порядка», текст которого был составлен главой правительства и его давним близким знакомым, членом Государственного Совета князем А Д. Оболенским. Это была важнейшая политическая декларация последнего царствования. Она содержала обещания «даровать народу незыблемые основы гражданских свобод»: неприкосновенность личности, свободу совести, слова, собраний, союзов; привлечь к выборам в Государственную Думу все слои населения; признать Думу законодательным органом, без одобрения которого ни один закон не мог вступить в силу.

Манифест 17 октября 1905 года — переломный момент в истории России, крупнейший шаг по пути конституционной эволюции, создания правового государства. Во имя мира и благополучия страны монархическая власть отказывалась от исконных, освященных веками истории и Божественным соизволением прерогатив. Под напором событий Николай II принял новую реальность.

Описывая происшедшее, император сообщал матери в Данию: «В течение этих ужасных дней я виделся с Витте постоянно, наши разговоры начинались утром и кончались вечером при темноте. Представлялось избрать один из двух путей: назначить энергичного военного человека и всеми силами раздавить крамолу; затем была бы передышка и снова пришлось через несколько месяцев действовать силою… Другой путь — предоставление гражданских прав населению — свободы слова, печати, собраний, союзов и неприкосновенности личности. Кроме того, обязательство проводить всякий законопроект через Государственную Думу — это в сущности и есть конституция. Витте горячо отстаивал этот путь, говоря, что хотя он и рискованный, тем не менее единственный в настоящий момент… Он прямо объявил, что если я хочу его назначить председателем Совета министров, то надо согласиться с его программой и не мешать действовать».

Октябрьский манифест, как и предполагал С. Ю. Витте, внес некоторое замешательство в ряды оппозиции, умеренно либеральные представители которой пришли к заключению, что борьба с властью выиграна. Хотя они не были сторонниками правительства, но на некоторое время перестали выступать заодно с радикалами всех мастей, стремившихся лишь к разрушению. Однако восторженный энтузиазм в либеральной среде разделяли далеко не все. Павел Милюков находился в момент опубликования манифеста в Москве. Здесь, в Литературном кружке, по получении известия о манифесте, восторженные посетители подняли его на руки, принесли в центр ресторанной залы, поставили на стол, дали в руки бокал шампанского и заставили произнести речь. Будущий бессменный глава кадетской партии сказал то, чего от него никто не ожидал: «Ничто не изменилось, война продолжается».

Ученик известного историка В. О. Ключевского, много лет изучавший историю России, не принимал от власти никаких частичных уступок. Подобные деятели требовали всего и сразу: полной конституции, полных гражданских прав, всеобщего избирательного права, а пока «власть этого не дала, мы будем с ней бороться». И боролись. На банкетах в ресторанах, в своих имениях, на модных и дорогих европейских курортах, на страницах множества газет и журналов.

Но самым отталкивающим в либерализме милюковского толка являлось то, что его представители, по сути дела, выступали соучастниками кровавых преступлений левых радикалов — убийц. Конечно же, сами эти господа рук не пачкали, но никогда и не осуждали насилие, давая ему как бы моральное благословение. Однозначному осуждению подвергались лишь силовые действия властей. Когда же убивали губернатора, министра или просто городового, голосов возмущения в либеральной среде не звучало.

Манифест 17 октября не погасил революционного пожара, который достиг наивысшего накала в конце 1905 года. Забастовки, митинги, манифестации, погромы усадеб, террористические нападения на должностных лиц, восстания в армии и флоте в первые недели «весны свободы» лишь множились. В середине декабря дело дошло даже до вооруженного восстания в Москве. За несколько дней до того царь принял представителей монархических организаций, которые чуть ли не в ультимативной форме потребовали от монарха отменить манифест и подтвердить незыблемость царской власти. Отвечая им, Николай II сказал: «Манифест, данный Мною 17 октября, есть полное и убежденное выражение Моей непреклонной и непреложной воли, и акт, не подлежащий изменению».