Игорь Курукин - Анна Леопольдовна

Несколько портретов кисти Иоганна Генриха Ведекинда и Луи Каравака демонстрируют уже более импозантную фигуру в придворном платье из блестящей плотной ткани с кружевной отделкой по вырезу и рукавам, лентой и звездой дамского ордена Святой Екатерины. Каравак (на портрете из музея В. А. Тропинина) изображает принцессу в парадном уборе — окутанной подбитой горностаем мантией, с высоким алмазным эгретом [8] Эгрет (фр. aigrette — хохолок, султан, торчащие перья) — украшение для женского головного убора или прически, шпилька с навершием в виде пера, пучка перьев или ветки, усыпанной камнями. и жемчужными нитями в волосах, с распластанным нагрудным украшением из алмазов и орденской лентой, скрепленной около плеча алмазным аграфом [9] Аграф (от ст. — фр. agrafe — зажим, скрепка, крючок) — застежка, пряжка в виде броши для одежды, шляп, башмаков. и завязанной ниже пояса пышным бантом 50.

Точное время создания этих портретов также неизвестно. Ясно только, что они были написаны после 1733 года, когда Анна Леопольдовна получила орден. Художникам позировала уже не скромная барышня, а особа царской крови. То ли обстоятельства так ее изменили (при дворе взрослеют быстро), то ли полотна писались уже где-то между 1739 и 1741 годами в связи со свадьбой, рождением наследника и регентством Анны. Но на всех парадных портретах она как бы застыла в торжественной позе; бледное удлиненное лицо с большим ртом и плотно сомкнутыми губами невыразительно и кажется настороженным, будто высокородную принцессу тяготит это великолепие…

Выдерживать парадность и публичность императорского двора с его утомительными церемониями и завистливыми взглядами не всем под силу. Не отсюда ли несколько необычные для принцессы охота «до чтения книг» (в те времена барышни чтением — тем более серьезным — не увлекались) и вкус «к драматическому стихотворству»? «Она мне часто говаривала, — писал хорошо знавший Анну Миних-младший, — что нет для нее ничего приятнее, чем те места, где описывается несчастная и пленная принцесса, говорящая с благородной гордостию». Понятно, что речь идет о героинях романов. Ее интересы всё же не были столь глубоки, как у другой заброшенной в Россию немецкой девушки, читавшей серьезные труды по истории, юриспруденции и тому подобным предметам, а главное — внимательно изучавшей окружавший ее придворный мир с его персонажами и ставшей впоследствии императрицей Екатериной Великой.

Этому же учил и изданный в 1741 году в России «Грациан придворной человек» — учебник политической премудрости испанского писателя-иезуита Бальтазара Грациана. Автор настоятельно рекомендовал всякой высокопоставленной особе тщательно «розведывать дела», «не быть неприступным», «иметь искусство в обхождении», «у всех любовь получить», ибо «властвовать над людьми есть зело трудное дело». Екатерина следовала именно этим путем. Анна же как будто именно в книжных героинях искала для себя образец и готова была ему подражать, отстаивая свое право на свободу в придворном мире с его бесконечным притворством. Может быть, именно под влиянием романов у принцессы зародилась неприязнь к незнакомому человеку, которого навязчиво прочили ей в мужья.

Да и впрямь жених оказался не подарком. Восемнадцатилетний потомок древнего рода Вельфов, племянник супруги императора Священной Римской империи Карла VI, шурин будущего прусского короля Фридриха II и двоюродный брат наследницы австрийского престола Марии Терезии выглядел лет на 14–15: маленького роста, щуплый и застенчивый, он совсем не был похож на красавца-принца на белом коне, о котором мечтают романтические барышни во все времена. Саксонский посланник Лефорт уже в мае 1733 года доложил своему курфюрсту: «…уверяют, что принц Бевернский не нравится принцессе». Английский посол лорд Джордж Форбс в сентябре также сообщил, что жених не нравится принцессе Анне, более того, у него есть враги при дворе, и уже распространен слух, что он страдает «падучей» — эпилепсией, и высказался еще более определенно: «Брака не будет» 51. А тут еще отец невесты Карл Леопольд объявил протест против оскорбительного для его чести брака: вторгшиеся в мекленбургские владения брауншвейгские войска причинили герцогу огорчения и убытки, да и вообще он наметил выдать дочь за одного из французских принцев.

Беглого герцога всерьез никто не принимал. Едва ли кого из государственных людей беспокоили и чувства юной племянницы императрицы. Однако намеченная на лето помолвка так и не состоялась. Остерман был сторонником заключения брачного союза и не раз заявлял брауншвейгцам, что не видит для него препятствий: «Никто другой, кроме вашего принца Антона Ульриха, не получит и не должен получить принцессу Мекленбургскую». А Бирон открыто посмеивался над брауншвейгским посланником Кништедтом; как мы увидим, у него появились собственные виды на принцессу. Британский резидент Рондо получил от своего правительства инструкции препятствовать заключению брака, который мог усилить позиции России в Европе, а потому старался внушать придворным, что принц слаб здоровьем и не годится на роль отца будущего российского императора.

В итоге государственное дело о свадьбе Анны Леопольдовны повисло в воздухе. Впрочем, обошлось без скандала. Уже получивший от отца благословение на брак Антон Ульрих являлся почетным гостем российского двора. Поскольку он формально прибыл для поступления «в службу ее императорского величества», то и продолжал до лучших времен на ней состоять — шефом своего расположенного на далекой Украине полка, без урона чести, который был бы нанесен в случае получения официального отказа на предложение руки императорской племяннице.

Мы уже никогда не узнаем, какое впечатление произвел на Анну юноша, которого предназначили ей в мужья. Судя по их дальнейшим отношениям, едва ли оно было благоприятным.

Может быть, и у тетки-императрицы дрогнуло сердце, когда она вспомнила, как ее саму почти четверть века назад выдали замуж за такого же юного и слабенького немецкого принца Фридриха Вильгельма из Курляндии. В Петербург ее жених прибыл далеко не в лучшем состоянии, и его министры даже заикнулись было о переносе свадьбы на более поздний срок. Однако ее грозный дядя Петр I торопился в поход на турок и медлить не желал. 31 октября 1710 года свадьба состоялась; сам государь был и распорядителем — «обер-маршалом», и посаженым отцом новобрачной. Торжество прошло с «магнифи-циенцией» в петровском духе: кортеж лодок по Неве доставил невесту в белом роскошном платье, с бриллиантовой короной на голове, в дом, предоставленный жениху, а потом во дворец Меншикова. Далее последовали фейерверки, танцы, роскошный пир. Гостей усердно «трактовали» — по выражению самого царя, «до состояния пьяного немца»; это обстоятельство сыграло роковую роль в судьбе молодоженов. Бедный Фридрих Вильгельм выехал из Петербурга уже совсем больным и скончался 13 января 1711 года на почтовой станции по дороге домой. Для Анны, выбравшейся было из-под опеки не любившей ее матери и сурового дяди, эта смерть означала крушение надежд. С тех пор она так и осталась вдовой — претенденты на ее руку отметались либо Петром, либо окрестными монархами — и прожила 20 лет в захолустной Курляндии.