Ги Бретон - Наполеон и Мария-Луиза

Я отправляю Фуле для того, чтобы привести в порядок экипажи. Я выеду сразу же, как все будет закончено в Бриаре, где ты присоединишься ко мне, а оттуда мы сядем на корабль в Специя…

Здоровье мое в порядке, мужества мне не занимать, особенно если ты согласна разделить со мной мое несчастье и думаешь, что будешь еще со мной счастливой. До свидания, друг мой, я думаю о тебе и разделяю твои невзгоды. Всецело твой

Нап.

Фонтенбло, 11 апреля, девять часов утра».

Мария-Луиза даже мысли не допускала о том, чтобы покинуть своего дорогого мужа.

11 апреля, когда ее покинули Мадам Мать и кардинал Феш, спешившие найти убежище в Риме, она написала вот такое нежное письмо:

«Милый друг. Я страдаю от того, что от тебя нет известий, они мне так нужны в то время, когда у меня столько хлопот. Мне хотелось бы знать, что ты счастлив, поскольку только тогда я смогу немного успокоиться и отдохнуть. С очень большим нетерпением жду известий от тебя и от моего отца, который, как я надеюсь, даст мне разрешение приехать встретиться с тобой. Надеюсь, что мой вид произведет на него впечатление и что он выслушает меня в интересах твоего сына и, следовательно, твоих интересах. Надеюсь чего-нибудь добиться, именно для этого я и хочу с ним встретиться, пусть даже мне придется многое выстрадать, поскольку я очень больна и сильно устала; уверяю тебя, что если бы я не хотела жить для того, чтобы утешать тебя, я предпочла бы умереть, но я хочу жить для того, чтобы утешить тебя и быть тебе полезной.

Я лечусь, ожидая, когда отец разрешит мне приехать к нему. Думай немного о той, которая никогда так нежно не любила тебя, как теперь.

Твоя верная подруга Луиза.

Орлеан, сего 11 апреля 1814 года, вечер».

Это письмо немного приободрило императора. Но в полночь 12 апреля он получил спешно написанную записку:

«Мой милый друг, господин де Сент-Олер только что доставил мне письмо господина Меттерниха, который сообщает мне, что участь моя решена, так же, как и участь моего сына, и что мне придется уехать в Австрию и там ждать, пока все закончится.

Луиза.

Орлеан, 12 апреля».

Узнав о том, что Марию-Луизу намерены переправить в Австрию, Наполеон впал в уныние. Перенеся с удивительной стойкостью и мужеством свое падение, он не мог смириться с тем, что ему придется жить вдали от женщины, которую он любил.

В три часа утра он лег в постель, проглотил яд, который постоянно носил при себе в маленьком кармашке, и стал ждать смерти. Но яд потерял свою силу и смог принести несчастному только ужасные страдания и неукротимую рвоту.

13 апреля в одиннадцать часов он признался своему врачу:

– Я обречен на жизнь.

После обеда он получил от Марии-Луизы письмо, которое его немного успокоило:

«Я посылаю тебе это письмо с одним польским офицером, который только что доставил мне в Анжервиль твое письмо; ты уже знаешь о том, что меня заставили выехать из Орлеана и что были отданы распоряжения не дать мне возможности увидеться с тобой вплоть до применения силы. Будь осторожен, дорогой друг, с нами играют непонятную игру, я вся в смертельном страхе за тебя, но я смогу проявить твердость характера при встрече с отцом, я скажу ему, что непременно хочу быть с тобой рядом, и не думаю, что за это меня подвергнут насилию. Мы взяли с собой все, что смогли, из казны, я при случае перешлю тебе деньги, но я уверена, что все же смогу привезти их тебе лично.

Твой сын сейчас спит, здоровье мое неважное. Я буду настаивать на том, чтобы не ехать дальше Рамбуйе, порукой этому должны стать моя любовь и мое мужество. Люблю тебя и нежно целую.

Твоя подруга Луиза.

На полпути между Орлеаном и Рамбуйе, с 12 на 13 апреля 1814 года».

На следующий день пришло письмо, которое вернуло Наполеону радость жизни:

«Дорогой друг. Меня очень тронули рассказы о том, как мужественно ты переносишь все несчастья. Это так достойно тебя… Я полагаю, что остров Эльба – единственное место, которое нам сможет подойти, что именно там я смогу жить с тобой счастливо… Можешь быть уверен в том, что ни за что на свете им не удастся вывезти меня в Австрию, поскольку мое место рядом с тобой, к этому меня обязывает мой долг и мое желание.

Кстати, если они хотят отправить меня в Вену, я притворюсь больной, поскольку у меня уже было сильное воспаление легких с высокой температурой… Твой сын чувствует себя прекрасно, я гуляла с ним рядом с домом, он много говорил о тебе, бедный мальчик, уверяю тебя, что в настоящее время я удваиваю свои заботы о нем. Я обращаюсь с ним как с большим мальчиком, я обедаю с ним вместе, что приводит его в восторг и позволяет уменьшить и без того большие расходы. Я поручила господину де Боссе руководить хозяйством для того, чтобы немного сэкономить, поскольку знаю, что ты нуждаешься в средствах.

Прошу тебя сказать мне, что я должна сделать с казной, у меня с собой более двух миллионов: это меня стесняет, мне хотелось бы переслать их тебе в виде векселей. А пока прошу тебя не сомневаться в нежных чувствах к тебе той, которая не знает другого счастья, кроме радости быть рядом с тобой.

Твоя верная подруга Луиза.

Рамбуйе, сего 14 апреля 1814 года, вечер».

15 апреля Наполеон, охваченный нетерпением и снова терзаемый плохими предчувствиями, послал Марии-Луизе вот такое письмо:

«Моя добрая Луиза. Ты уже, должно быть, виделась с отцом. Говорят, что ты для этого ездила в Трианон. Я хочу, чтобы завтра ты приехала в Фонтенбло для того, чтобы мы смогли уехать отсюда вместе и найти тот край покоя и отдохновения, где я был бы счастлив, если бы ты смогла решиться забыть людей и величие мира. Поцелуй моего сына и верь в то, что я тебя беззаветно люблю.

Нап.

Фонтенбло, 15 апреля».

16 апреля, не зная, чем занять время, пока Мария-Луиза встречалась с австрийским императором, Наполеон написал Жозефине нежное и трезвое письмо:

«16 апреля.

Я написал Вам 8-го этого месяца (это было в пятницу), и Вы, возможно, еще не получили мое письмо. Тогда еще шли бои, возможно, письмо было перехвачено. Теперь связь должна была быть восстановлена. Я принял решение, теперь я не сомневаюсь в том, что это послание дойдет до Вас.

Я не стану повторять Вам того, что уже сказал. Тогда я жаловался Вам на мое положение, сегодня же я поздравляю себя с этим. Голова моя и разум освободились от огромной тяжести. Мое падение грандиозно, но оно по крайней мере принесло некоторую пользу, если верить тому, что говорят.

Я отправляюсь в свое убежище, где сменю шпагу на перо. История моего царствования будет весьма любопытной. Меня все видели только в профиль, я же покажу себя целиком. Чего я не смогу обнародовать? О скольких людях сложилось ложное мнение… Я облагодетельствовал тысячи презренных людей. Что они сделали для меня в последнее время ?