Алексей Карпов - Юрий Долгорукий

Но Ольговичи еще не успокоились. Игорь во второй раз напал на Переяславль, «хотяче мьстити себе». Сражение у стен города продолжалось три дня и вновь не закончилось ничем. Игорь со своей дружиной отступил в Северскую землю.

Мир между братьями удалось восстановить только князю-иноку Святоше (Святославу, в крещении Николаю) Давидовичу. Знаменитый печерский подвижник, родной брат Владимира и Изяслава Давидовичей и двоюродный — князей Ольговичей, он, единственный из всех русских князей того времени, презрев все прелести мира и достоинство княжеской власти, еще в 1107 году принял постриг в киевском Печерском монастыре. Впервые за тридцать пять лет подвижнической и полной лишений жизни Святоша по просьбе Всеволода Ольговича покинул стены обители и отправился на переговоры к братьям. Он и сообщил Игорю и Святославу условия, предложенные старшим братом: Всеволод выражал готовность передать им к прежде названным городам еще Городец (надо полагать, Киевский, на Днепре) и Рогачев (в Туровской волости). Условие было поставлено одно: Ольговичи должны были прекратить военные действия против Мстиславичей.

Братья согласились приехать в Киев. Здесь Всеволоду удалось поссорить Игоря и Святослава с князьями Давидовичами. Он пообещал наделить Владимира и Изяслава теми волостями, которые прежде были обещаны младшим Ольговичам. Давидовичи легко согласились и «переступили хрестьное целование», ранее данное Игорю и Святославу. Позже мы еще убедимся, что неспособность держать слово, соблюдать крестное целование вообще была присуща этим князьям. В истории Юрия Долгорукого эта черта не раз даст о себе знать.

Теперь, внеся разлад между родными и двоюродными братьями, Всеволод смог «уладиться» с ними: Давыдовичи получили Берестье, Дрогичин и еще два города: Вщиж и Ормину; Игорю достались Городец, Юрьев (важный город на реке Роси) и Рогачев, а Святославу — Клецк и Черторыйск.

Нашлось решение и для переяславской проблемы. Вячеслав Владимирович, в очередной раз доказавший свою неспособность удержать этот город, «смолвился» со Всеволодом Ольговичем и уступил Переяславль своему племяннику Изяславу, а сам снова ушел в Туров. 1 января 1143 года Изяслав Мстиславич сел на княжение в Переяславле. Освободившийся же после его ухода Владимир-Волынский Всеволод Ольгович передал своему сыну Святославу, Младшие Ольговичи опять были недовольны и уговаривали брата начать войну с Мстиславичами — но тщетно. На этот раз им пришлось смириться {143} .

Так состоялся новый обмен волостями, в результате которого Мономашичи лишились еще одной территории, одной из самых экономически развитых и стратегически важных во всей Русской земле, — Волыни.

Юрий Долгорукий никакого участия в этих событиях не принимал. Зимой 1143/44 года князь Изяслав Мстиславич сам отправился в Суздаль. По всей вероятности, он должен был добиться от Юрия признания своих прав на Переяславль, а может быть, и примирить его со Всеволодом Ольговичем. Однако ничего из этого не вышло. «Toe же зимы иде Изяслав к строеви (дяде. — А.К.) своему Гюргю, и не уладивъся с ним, иде к брату Смолиньску» {144} . Из Смоленска Изяслав направился в Новгород к другому своему брату Святополку и, проведя там зиму, вернулся в Переяславль только весной 1144 года.

Это его путешествие окончательно определило расстановку политических сил в Русском государстве. Юрий отказался примириться с племянниками. Все трое старших Мстиславичей — Изяслав Переяславский, Ростислав Смоленский и Святополк Новгородский — оказались в явной оппозиции к нему. Еще более враждебны Юрию были великий князь Киевский Всеволод Ольгович и его родня. Вернувшись в Переяславль, Изяслав отпраздновал свадьбу: он выдал свою дочь за сына полоцкого князя Рогволода Борисовича. На эту свадьбу в числе самых почетных гостей прибыли и Всеволод Ольгович с женой — дядя и родная тетка невесты. Переяславское торжество должно было продемонстрировать союзнические отношения между киевским и переяславским князьями. В еще большей степени это подтвердилось, когда в том же 1144 году Всеволод Ольгович организовал большой поход против галицкого князя Владимирка Володаревича, в котором приняли участие не только его родные и двоюродные братья, но и князья «Мономахо-ва племени» — Вячеслав Владимирович и Изяслав и Ростислав Мстиславичи, а также многие другие князья. Юрий Долгорукий вновь оказался в фактической изоляции в своем Суздальском «углу».

В походе на Владимирка Галицкого участвовали и младшие братья Всеволода Ольговича Игорь и Святослав. К 1144 году между ними наконец-то было достигнуто полное взаимопонимание. Главным условием, на котором Ольговичи согласились примириться со старшим братом, стало обещание Всеволода передать Игорю после себя киевский стол [29].

Под 1145 годом летопись сообщает о съезде Ольговичей и Давидовичей в Киеве. Всеволод созвал родных и двоюродных братьев для того, чтобы объявить им свою волю: после его смерти Киев должен перейти Игорю. При этом Всеволод ссылался на пример Мономашичей, сумевших сохранить за собой Киев и старейшинство в Русской земле и передать их по наследству: «Володимир посадил Мьстислава, сына своего, по собе в Киеве, а Мьстислав Ярополка, брата своего. А се я мольвлю: оже мя Бог поиметь, то аз по собе даю брату своему Игореви Киев». Владимир и Изяслав Давыдовичи, а также Святослав Ольгович целовали Игорю крест «на всей любви»; в свою очередь Игорь целовал крест братьям, «яко имети братью в любовь» {145} . Именно после этого съезда Игорь вместе с другими черниговскими князьями выступил вместо своего старшего брата в поход в Польшу, в помощь Всеволодову свату Владиславу II Изгнаннику, враждовавшему со своими братьями Болеславом IV Кудрявым и Мешко III. Игорю удалось на время примирить польских князей; от братьев Владислава тогда же он получил для себя лично и один из городков на русско-польском пограничье — Визну на реке Нарев.

Спустя год, незадолго до смерти, Всеволод призвал к себе киевлян и потребовал от них принести присягу Игорю. Киевляне целовали крест князю. Затем то же сделали жители ближнего к Киеву Вышгорода. Однако, как показали дальнейшие события, и те и другие целовали крест неискренне («яшася по нь льстью», по выражению летописца), отнюдь не желая видеть Игоря на киевском престоле. В Киеве вообще не питали любви ни к Всеволоду Ольговичу, ни к кому иному из черниговских князей, на которых здесь смотрели как на чужаков. В последние годы жизни Всеволод переложил управление Киевом и ближними к Киеву городами на своих тиунов — в частности на неких Ратшу и Тудора; они же чинили насилия и грабежи («Ратша… погуби Киев, а Тудор Вышегород», — говорили уже после смерти Всеволода сами киевляне). К тому же предсмертное распоряжение Всеволода Ольговича показалось киевлянам донельзя обидным. «Не хоцем быти, акы в задници», — выражали они позднее свою обиду {146} , имея в виду, что не хотят быть переданными по наследству, как любое другое движимое и недвижимое имущество («задница»).