Елена Кормилицына - Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара

«Фюрер наградил Ханке золотым немецким орденом. Стало быть, Ханке – второй после Хирля немец, получающий этот орден, хотя и более низкой степени. Ханке, как он сообщает по телефону, очень счастлив. Он считает положение в Бреслау крайне критическим и не уверен, долго ли еще сможет продержаться. Как бы там ни было, надо приветствовать, что он удостоен такой высокой награды. Он держится превосходно, и его боевой дух делает честь партии» [92].

Насколько искренним было дружеское участие Геббельса, можно только догадываться, но очевидно, что этим людям нечего уже было делить.

«Вечером по радио передавалась из осажденной крепости Бреслау речь гауляйтера Ханке. Она захватывает силой воздействия и преисполнена достоинства и высокой политической морали, заслуживающих восхищения. Если бы все наши гауляйтеры на востоке были такими и работали так, как Ханке, то наши дела обстояли бы лучше, чем они обстоят в реальности. Ханке – выдающаяся фигура среди наших гауляйтеров, действующих на востоке. В нем видна берлинская школа».

Крепость сдалась лишь 7 мая 1945 года.

О следующем человеке, занявшем пост статс-секретаря, довольно трудно сказать что-то определенное, поскольку характеристики Гуттерера, даваемые ему коллегами, отличались редкостным разнообразием. По словам одних, он был «человеком, желавшим служить не противореча, и подхалимом, ориентированным лишь на личный успех», другие видели его как человека «неотесанного и изрекающего банальности оратора и личность, не способную никого вдохновить», третьим он представлялся как «человек неописуемой энергии и способности тщательнейшим образом вникнуть во все детали», и, наконец, четвертые уверяли, что он в сущности «не поверхностный, компетентный, а в своей основе порядочный и прямодушный парень».

Сложно сказать, какое из этих определений ближе к истине, но факт остается фактом: «порядочный и прямодушный парень» увлекся операциями на черном рынке и был удален со своего поста в ходе борьбы с незаконной торговлей. Примечательно, что с Геббельсом у него остались вполне приемлемые отношения. Министр даже «прикрыл» своего бывшего подчиненного от грозивших ему преследований.

Пришедший на смену Гуттереру Вернер Науманн сумел стать образцом буквально во всем. Фантастическая преданность делу, доходившая до фанатизма, аккуратность, профессионализм – все это не осталось незамеченным ни Гитлером, ни Геббельсом. Больше не было нужды подыскивать достойного статс-секретаря, он был найден.

В отделении третьем по счету, не таком опасном и неудобном для карьеры, как остальные, поскольку

оно занималось туризмом, все было более статично. Его возглавлял бессменный статс-секретарь Эссер [93].

Структура геббельсовского министерства не являлась чем-то застывшем и неизменным. Вполне естественно, что происходили новые назначения. Министерство постоянно расширялось. Появлялись новые отделения, перестраивались старые. Количество отделений в 1942 году совпадало с тем, что по памяти перечислил Фриче. Далее последовали некоторые пертурбации: 21.12.1943 в ведение министерства перешла дополнительно Имперская инспекция гражданской противовоздушной обороны; 21.09.1944 отделения театра, музыки, изобразительных искусств были объединены в одно отделение культуры. Последовал еще целый ряд изменений.

По всей территории рейха располагался целый ряд ведомств, которые, имея отношение к министерству, тоже перестраивались и расширялись. В соответствии с заранее утвержденным планом в июле 1933 года было создано 13 земельных инстанций – Landesstellen и 18 инстанций имперской пропаганды – Reichpropagandastellen.

Собственно, вот она – структура вновь созданного министерства. Механизм собран. Ну и как же он будет работать?

Аппарат получился весьма громоздким и необыкновенно показательным для Третьего рейха. Дело в том, что вся система власти в государстве строилась на управляемом фюрером принципе борьбы компетенций, или скорее – «хаосе компетенций». С одной стороны, прошло слишком мало времени с того момента, когда НСДАП была оппозиционной партией, не включенной в государственную систему, поэтому партийные структуры привыкли ощущать себя противопоставленными структурам государственным. С другой стороны, не очень-то их торопили и подталкивали к слиянию. Фюрера вполне устраивал принцип «разделяй и властвуй» в отношениях с партийными функционерами и государственными чиновниками.

Лишь 9 сентября 1937 года вышло постановление, на основании которого была сделана попытка как-то систематизировать работу многочисленных инстанций, находящихся в разных землях Германии и связанных с пропагандой. Они стали именоваться RPA – Имперские отделения пропаганды [94]. Тем самым подчеркивалось их непосредственное отношение к государственной системе пропаганды, т. е. – к министерству пропаганды. Однако сколько-нибудь заметного результата данная попытка не имела. Все равно оказывалось, что руководителям отделений было гораздо ближе тянуться до местных гауляйтеров, нежели до Берлина. Таким образом, партийные структуры на местах оказывались намного действеннее, чем государственные.

Постоянное пересечение компетенций имело место и в самом министерстве. Конфликтные ситуации то и дело возникали на самом высоком уровне. Наглядным примером тому могли служить сложные взаимоотношения Геббельса с шефом имперской прессы Отто Дитрихом. Взаимоотношения, в которых достаточно сложно разобраться, где заканчивается профессиональное соперничество и начинается личная неприязнь. По крайней мере, в своих дневниках Геббельс достаточно часто позволяет себе очень резкие высказывания даже не столько о профессиональных, сколько о личностных качествах Дитриха:

«Мое выступление в Шпортпаласте вызвало блестящие отклики в прессе. Это не дает покоя доктору Дитриху… Мягкотелый субъект, врожденная посредственность. Но я все же избавлюсь от него» [95]. Конфликтная ситуация постепенно усиливалась вследствие того, что из-за системы дублирования функций, принятой в Третьем рейхе, эти двое все время «сталкивались лбами»:

«Он (Дитрих) наделен посредственными способностями, ничтожество с гипертрофированным честолюбием. Теперь мне, наверное, придется, хотя это для меня и не просто, обратиться к фюреру. Так как компетенции… должны быть разграничены. Нынешняя ситуация постепенно изматывает нервы» [96].

Даже в последние дни войны, когда делить, казалось, было нечего, Геббельс продолжал свои попытки перекраивания сфер влияния, сопровождая их соответствующими комментариями в дневнике: