Юрий Ленчевский - Сталинский СМЕРШ. Лучшие спецоперации военной контрразведки

Целую крепко. Твоя Ирма».

Сумцов читал письмо и не верил своим глазам. Письмо Ирмы было неожиданным. Для него это приятная неожиданность. Он несколько раз прочитал короткое письмецо. Даже понюхал его. Ему казалось, оно должно благоухать.

Константин тут же написал Ирме, с нетерпением ждал от нее ответа.

Следующее письмо от Ирмы порадовало Константина не меньше первого.

«Дорогой Костик!

Милый мой! Рада безмерно. Ты жив, здоров.

В те ужасные октябрьские дни потеряла тебя и вот нашла! Еще раз радуюсь этому, радуюсь! А еще радостно от того, что наши гонят немцев. Захватчики получают по зубам.

Для меня Гитлер — единица измерения зла. Придет день, и он получит по заслугам за все свои деяния.

Немного завидую тебе, что находишься в Ленинграде. Для меня этот город — величественная страница нашей истории. А ленинградцы — герои!

Надеюсь на скорую нашу встречу. Жду ее с нетерпением. Жду!

Можешь ко мне обращаться просто «И».

Целую крепко. Твоя «И».

Город Ленинград и его жители навсегда остались в памяти Константина Сумцова. Ленинград был, безусловно, ни с чем не сравнимый город. В нем господствовала особая, отличавшая этот город культура. В этом, очевидно, сыграла свою роль старая петербургская интеллигенция. Конечно, много, очень много ленинградцев нашли вечный покой на Пискаревском и других кладбищах.

Занятия в школе СМЕРШ, приобщение к культурноисторическим ценностям Ленинграда обогатили Константина Сумцова профессионально и духовно.

Во время учебы в Ленинграде Константин узнал и о другой, мрачной стороне жизни ленинградцев. Были случаи каннибализма. Их было сотни. Изобличенные в каннибализме лица получали свое по заслугам. Среди ленинградцев, поразивших мир стойкостью и мужеством, были люди разные. Обезумевшие от голода и кошмара блокады умирающие горожане и откровенные шкурники, стяжатели, предатели, спекулянты. Как говорится, кому война, а кому она — мать родная. Находились такие, кто строил свое благополучие, обогащался за счет несчастных ленинградцев. Одна известная актриса за бесценок приобретала у голодающих шедевры известных художников.

Три месяца учебы в Ленинграде для Константина Сумцова пролетели как один день. Он ехал в Москву. С нетерпением ожидал встречи с Ирмой.

И вот они встретились. Она обхватила его шею руками, прижалась к его щеке. Целовала его, целовала. А затем прижалась, словно хотела раствориться в нем.

Константин с горечью вспоминал те октябрьские дни сорок первого в столице, когда после нескольких встреч неожиданно Ирма исчезла. Она не только не пришла на свидание, но просто пропала. Оборвались ниточки, связывающие Сумцова с девушкой. Все попытки влюбленного отыскать свой предмет оказались неудачными. Ее телефон в коммунальной квартире, где она жила, не отвечал, а когда он все же дозвонился — сказали, что такая больше здесь не живет. Костя примчался по адресу ее жительства, но лишь услышал от Ирминой соседки, пожилой женщины:

— Съехала она.

— Куда?

— Сие, молодой человек, мне неведомо.

«В чем дело?» — недоумевал Константин. Досадовал, что не имел достаточных данных, которые помогли бы ему разыскать девушку.

После первых мгновений радостной встречи у Константина с языка сразу сорвалось:

— Ирма, что тогда произошло? Куда ты исчезла так внезапно, неожиданно?..

Она молчала. Молчание затянулось. Окинув взглядом его всего, с ног до головы, девушка, видимо, решилась сказать правду.

— Неожиданно, говоришь, — тихо начала она, — для меня это не было неожиданным… Меня оставляли в подполье на случай захвата Москвы немцами. Под именем Ирма. Костик, больше меня Ирмой не называй.

— А как?

— Ира я. А фамилия моя Лазаревская настоящая. Я Ирина Лазаревская.

— Не могла предупредить?

— Ты что? — спросила удивленно. — Не могла!

Ирине-Ирме Лазаревской была уготована немаловажная роль в подполье, создаваемом на случай сдачи столицы врагу. Это было особое подполье на тот случай, которого не должны были допустить. И была она не Ирма, а просто Ира. За то, чтобы оставить ее в подполье, говорило многое. Красивая, волевая, владеет немецким языком, осталась в Москве одна, родители — научные сотрудники одного из столичных НИИ — эвакуировались. Для легендируемой биографии Иры удачной оказалась и ее фамилия — Лазаревская. Чекисты старались сохранить без изменения биографию человека, направляемого на нелегальную работу. Руководствовались принципом — старайся говорить правду, и тогда тебе не придется многое запоминать.

Дело в том, что бывший проректор Санкт-Петербургского университета профессор Николай Иванович Лазаревский был арестован за участие в боевой Петроградской (контрреволюционной) организации — во главе которой стоял профессор Владимир Николаевич Таганцев. Н.И. Лазаревский был расстрелян в августе 1922 г. (По этому процессу был расстрелян поэт Н.С. Гумилев) [12] Юрий Ленчевский. «На страже государственной безопасности» // «Граница России», январь 2006, № 3. .

Ира Лазаревская, будучи однофамилицей расстрелянного профессора, могла назвать себя его внучкой. Что это не так — доказать было невозможно.

Первоначально было намечено жить Ире в своей квартире и под своей фамилией. Но потом все же ее поселили в другом месте. Она имела задание внедриться в какой-либо немецкий спецорган или административный аппарат оккупационных властей. К счастью, ей это не понадобилось.

При подготовке Иры для нелегальной работы чекисты рекомендовали ей не иметь никаких контактов с военными, в том числе и с работниками милиции. Такие контакты, общение могли бы отметить десятки любопытных глаз, а это опасно лицу, готовящемуся для подполья. Симпатичный сержант Костя Сумцов пришелся ей по душе. Она сразу как-то потянулась к нему. Однако он был сержант в военной форме, да еще причастный к отечественной спецслужбе. Пришлось, ничего не объясняя ему, резко порвать с ним, исчезнуть из его поля зрения. Резать так по-живому было горько, обидно… Но обстоятельства и правила чекистских игр требовали от нее такого поведения.

— А как нашла меня?

— Когда не стало опасности для Москвы… Жизнь вошла в нормальные рамки, пыталась тебя искать. Время шло, а найти не удавалось. Обратилась к Федосееву [13] См.: Москва военная. Мемуары и архивные документы. — М.: Издательство объединения «Мосгорархив», 1995. — начальнику контрразведки Управления НКВД Московской области. Сергей Михайлович Федосеев помог. Получила твой адрес, — помолчав, сказала строго: — Только вот что: ты, лейтенант госбезопасности Костя, услышанное от меня забудь!