Инна Свеченовская - Неразгаданная тайна. Смерть Александра Блока

20 января 1907 года скончался Дмитрий Иванович Менделеев. Любовь Дмитриевна была сильно подавлена этим. На время ее романы плавно сошли на нет. В конце весны она – одна – уезжает в Шахматово, откуда шлет мужу нежные письма – словно ничего и не произошло. Он отвечает ей не менее нежно.

Зимой Любовь Дмитриевна поступает в труппу Мейерхольда, которую тот набирает для гастролей на Кавказе. Выступала она под псевдонимом Басаргина. Таланта актрисы в ней не было, но она очень много работала над собой. Пока она была на гастролях, Блок расстался с Волоховой. А у Любови Дмитриевны завязывается новый роман – в Могилеве она сходится с начинающим актером Дагобертом, на год моложе ее. Об этом увлечении она немедленно сообщает Блоку. Они вообще постоянно переписываются, делясь всем, что у них на душе. Но тут Блок замечает в ее письмах какие-то недомолвки… Все разъясняется в августе, по ее возвращении: она ждала ребенка. Любовь Дмитриевна, ужасно боявшаяся материнства, хотела избавиться от ребенка, но слишком поздно спохватилась. С Дагобертом она к тому времени давно рассталась, и сейчас была в полном смятении.

У Августа Стриндберга, кумира того времени, есть поразительная, не имеющая аналогов в мировой драматургии пьеса «Отец», которую Блок хороню знал. Герой ее, ротмистр Адольф, страстно желает, чтобы его существование было продолжено за пределами его земного бытия. Продолжено в детях, конкретно – в дочери, но поскольку уверенность, что это его дочь, то есть уверенность в собственном отцовстве разрушена, то разрушена и вера, что он не исчезнет бесследно. Вот уж кто не может сказать о себе, что «он – менее всего конец, более всего – начало». Однако терзается ротмистр не только или даже не столько за себя, сколько за мужчину вообще. Женщина – та ни на мгновение не сомневается, что ее дитя – это ее дитя, поэтому страх смерти у нее или вовсе отсутствует, или значительно ослаблен, а какой отец, – рассуждает ротмистр, – может дать гарантию, что он действительно отец! «Говорил бы уж: ребенок моей жены».

Именно так мог бы сказать Александр Блок. Но – не сказал. Принял ребенка Любови Дмитриевны как своего и в результате испытал то, чего особенно боялся.

«Мне было бы страшно, если бы у меня были дети», – признался он несколько лет спустя поэту Княжнину, у которого родилась дочь и который, сообщая об этом Блоку, известил того о кончине малолетнего сына другого поэта, Владимира Пяста. (Блок был крестным этого мальчика.) Почему страшно? Потому что ребенок может умереть, а что это такое, он познал на собственном опыте.

…Когда 9 августа 1908 года Любовь Дмитриевна, вернувшись с гастролей, объявила мужу, что беременна, он не выказал ни удивления, ни гнева, ни любопытства. По всей видимости, ждал нечто подобного. Еще весной она писала ему из Херсона: «…Теперь опять живу моей вольной богемской жизнью. Я не считаю больше себя даже вправе быть с тобой связанной во внешнем, я очень компрометирую себя… Такая, как я теперь, я не совместима ни с тобой, ни с какой бы то ни было уравновешенной жизнью… Определенней сказать не хочу, нелепо… Ответь скорей и спроси, что хочешь знать, я все могу сказать тебе о себе».

Он ответил незамедлительно. На конверте стояла пометка: «Мне нужно знать, – полюбила ли ты другого или только влюбилась в него? Если полюбила – кто это?» Почти кричит он, понимая, что именно сейчас их хрупкий мирок рухнет и раздавит его своими обломками.

Весну сменило лето, но ясность не наступила. «Всего ужаснее – неизвестность», – пишет он за две недели до ее возвращения. Это его письмо расходится в пути с ее письмом, посланным двумя днями позже. «Я приеду к тебе, я отдам тебе всю свою душу и закрою лицо твоими руками и выплачу весь ужас, которым я себя опутываю. Я заблудилась, заблудилась».

И она приехала, чтобы окончательно объясниться. Конечно, он ее принял. И ее, и будущего ребенка, который, решил без колебаний, будет отныне и его ребенком. «Саша его принимает», – пишет Любовь Дмитриевна его матери – его, но не своей. Своей решила пока не говорить – по совету мужа. Вообще никому… «Пусть знают, кто знает мое горе, связанное с ребенком, а для других – просто у нас будет он».

Сохранилось еще одно документальное свидетельство того времени – план пьесы о литераторе, жена которого долго была в отъезде, писала сначала веселые письма, потом – не очень веселые, а затем и вовсе замолчала. И вот: «Возвращение жены. Ребенок. Он понимает. Она плачет. Он заранее все понял и все простил. Об этом она и плачет. Она поклоняется ему, считает его лучшим человеком и умнейшим».

Замысел датируется ноябрем 1908 года.

Очевидцы вспоминали, что Александр Александрович в то время часто задумывался о том, как будет воспитывать своего сына. Лицо его в такие минуты приобретало мечтательное выражение… Для Блока рождение ребенка могло стать своего рода спасением. Малыш мог принести в его жизнь стержень, которого ему так не хватало. Впервые они с женой по-настоящему счастливы. Беременность Любови Дмитриевны как никогда сближает их. Он понимает, что сын – его сын – это их шанс на спасение, последняя надежда, светлый лучик, который озарит их жизнь.

Однажды Любови Дмитриевне стало нехорошо, и ее срочно отвезли в больницу. Блок постоянно звонил, справлялся о ее здоровье, простаивал часами у палаты… Но состояние Любови Дмитриевны оставляло желать лучшего. Ей становилось все хуже и хуже. И когда начались эти долгожданные трудные роды, ситуация сложилась действительно критическая. Наконец все разрешилось. Родился мальчик, которого назвали в честь дедушки Менделеева Дмитрием. Блок был невероятно рад. У него сын! Он приходил к Гиппиус и, сидя в кресле, рассуждал: «Как теперь Митьку воспитывать?!» Ведь понятно, что в стране Бог весть что делается. Но… Жизнь снова повернулась к Блоку не лучшей стороной. Вначале улыбнувшись, она обратила эту улыбку в гримасу. На восьмой день Митя умер. Блок очень тяжело пережил его смерть. И после похорон напишет знаменитое стихотворение «На смерть младенца».