Евгений Додолев - Влад Лиsтьев. Поле чудес в стране дураков

Ну а Листьев… Листьев тогда, в середине 90-х, верно вычислил флюиды экономического аспекта, но не пожелал идентифицировать себя с величественной Системой. Та же самая история, что и с Ходорковским: получив от системы все, человек самонадеянно пытается обмануть породившее его. Не получается. Почти никогда. Наполеон Бонапарт не смог. Что не уменьшает, впрочем, масштаб личности императора. И Влад тоже воздвиг памятник себе нерукотворный. В форме Колеса Фортуны.

Великолепный ведущий, блистательный шоумен, потрясающей щедрости продюсер, отдававший чемпионски разогнанные им проекты направо и налево, Влад Листьев был героем СВОЕГО времени. Просто он не заметил, когда оно кончилось.

После того как первую премию имени Листьева вручили Леониду Парфенову (2010), я обсуждал эту тему с Мукусевым. Владимир мне сказал:

«Вспомним, что в 1995 году, за год до президентских выборов, Березовский, создавая ОРТ, предложил Листьеву стать его главой. Делал он это не только для того, чтобы с помощью настоящей, а не дутой телезвезды модернизировать бывшее ЦТ, но и решить сверхзадачу: новый телеканал должен был заставить страну „проголосовать сердцем“ за президента Ельцина. Убийство Листьева помешало, но не остановило Березовского. Быстро нашлись безымянные тогда „подберезовики“, которые для достижения поставленной цели цинично использовали даже сам факт убийства. Для предвыборной истерии мертвый Листьев был даже полезнее Листьева живого. Сегодня, за год до выборов, задача перед властью стоит прежняя — сохранить свой режим. Конечно, можно написать любые цифры и объявить любые результаты голосования. Но надо хотя бы перед Западом соблюсти какие-то приличия — дескать, у нас, в России, тоже демократия, блин. И вот тут-то и сработает проект „Парфенов“. „Говорил, что у нас телевидение плохое — пожалуйста, делай хорошее“. Конечно, канала ему никто не даст. Власть понимает, что Парфенов — это Листьев „в таблетках“: ни его большого таланта журналиста и телеведущего, организатора телепроизводства, ни его огромной популярности и действительно заслуженной народной любви у Парфенова нет и в помине. Но что-то предвыборное, типа „голосуй сердцем“, во главе чего будет стоять раскрученный к тому времени Парфенов, появится наверняка. А ведь можно было хотя бы сыграть в порядочность. Например, отдать листьевский миллион в фонд помощи семьям погибших журналистов. Создав этот фонд и возглавив его. На сегодня их более двухсот — журналистов, убитых в „демократической России только за то, что они были журналистами, а не представителями другой древнейшей профессии. Но это мы потеряли коллег — семьи потеряли кормильцев. Как живут эти семьи сегодня, особенно в провинции, нетрудно догадаться. Ни учредители премии, ни Парфенов о них не вспомнили. Они думали „о домике в Жаворонках с коровой, да с кабанчиком“. Ведь деньги не пахнут. Даже если они пахнут кровью».

В свое время Анатоль Григории Лысенко, отвечая на вопрос: «Кто у нас теперь „за Листьева“ — Дибров, Парфенов?» — резонно приговорил:

«Дима, конечно, небесталанный человек. Некоторые его вещи я смотрю просто с удовольствием. Но в нем город Ростов, неистребимый Ростов. И за ним, как за Парфеновым, нет жены Лены Чекалиной. Ведь когда Парфенов пришел на ТВ, он хотя и владел очень приличными знаниями — типичный сын учителей, — но был такая глухая провинция! Вологда в нем очень чувствовалась. Хотя этого не отнять, был невероятно трудоспособен. Но за ним стояла Лена Чекалина — со стальной волей, знаниями, жесткостью, неудовлетворенными амбициями. Она вела его по жизни. Или Олег Добродеев и Женя Киселев. Ушел Добродеев, и Киселеву в „Итогах“, кроме бэканья и мэканья, самостоятельно ничего не удалось. „Э-э-э“ он произносил авторски просто блестяще, а больше ничего. Самостоятельность на ТВ — вообще очень редкая штука».

Дмитрий Ольшанский как-то написал у себя в дневнике прекрасное: «Есть „Деды Хасаны“ от „культуры“ — хитрые, циничные, очень небедные люди, сидящие „на хозяйстве“ оркестров, театров, всякой недвижимости и проч. Они стараются дружить с любой властью, поскольку „делают дела“. В 1990-е они были „космополиты“, потом стали „патриоты“, потом будут еще кем-нибудь. Оценивать поступки Башметов, Табаковых, Захаровых и Михалковых с точки зрения интеллигентской нравственной рефлексии бессмысленно. При этом они в каких-то случаях могут быть и талантливыми людьми — подобно тому как директор овощебазы, помимо того, что он вор, ловкач и бандит, в каких-то случаях может за километр отличить плохой огурец от хорошего».

Когда весной 2012 года Леонид пытался на «Дожде» выступить в тандеме с Познером, ироничный Аркадий Кайданов высказался у себя в Facebook’e:

«Помните у Вознесенского: „Не возвращайтесь к былым возлюбленным — былых возлюбленных на свете нет“? Все-таки нельзя возвращаться в эфир после долгого отсутствия в нем. Ничего путного из этого не получается. Не получается даже у самых культовых телеведущих. Все ограничивается краткой радостью узнавания. „И снова здравствуйте!“ Встретив некогда любимого человека, наскоро пообнимавшись и обменявшись ритуальными вопросами, понимаешь, что больше говорить и не о чем. Навскидку: Доренко, мелькнувший на РЕНе, Сорокина — на 5-м, Миткова на своем месте — в новостях НТВ. И что? Да, замечательная Сорокина была вынуждена работать в несколько несвойственном формате. А и все равно. Теперь вот Парфенов. Самый из всех недавно отсутствующий. Телекритики прильнули — что-то ищут, что-то находят, что-то додумывают. Потому как — тоже люди. А новой аудитории — по фиг! Бывшие кумиры не стали хуже. Они просто стали не нужны. Здесь и сейчас. Такие времена. Поэт калибром поменьше и рангом пониже Вознесенского — Николай Ееоргиевич Новиков, — написал:

„Можно в те же вернуться места,

Но вернуться назад невозможной

Может, никто бы и не прочел, но Астафьев взял эти строки эпиграфом к своей „Царь-Рыбе“. Сейчас Парфенов, да и, пожалуй, Познер, пытаются ухватить за хвост свою, кажущуюся им золотой, рыбку — „ДОЖДЬ“. Неа, Познер уже сделал все, что мог. И Парфенов — все, что мог. Его „багатая“ ретруха на Первом временами балансировала на грани хорошего вкуса. Познер — стайер с серьезной подготовкой. Его хватило на „подольше“. У Парфенова оказалась более короткая дыхалка спринтера. Он уже из поколения, которому для успеха было достаточно легковесной нахватанности, личного обаяния и умения талантливо подсунуть российскому телезрителю котлету, давно зажеванную на Западе — инфотеймент, стенд-ап в движении и т. п. Бывшие кумиры ни в чем не виноваты. И никто не виноват. Если бы Пеле и Круифф вышли сейчас на поле — на них посмотрели бы с ностальгической слезой. Минут десять. Мадам Тюссо не напрасно придумала свой Музей восковых фигур».