Зоя Воскресенская - Под псевдонимом Ирина

До войны А. Е. Шубин, по профессии автомеханик, спортсмен-мотогонщик, неоднократно участвовал в полярных экспедициях в Арктике, на острове Врангеля, на Чукотке. В экспедиции на острове Врангеля работал вместе с Леонидом Васильевичем Громовым.

В годы войны Анатолий Шубин воевал на фронте и в тылу врага. Был командиром взвода танкеток. В тылу врага воевал в составе партизанского отряда, который возглавлял будущий Герой Советского Союза Анисим Ильич Воропаев. Был в этом отряде минером, механиком и разведчиком. В то же время в северо-западном районе Смоленской области в партизанском соединении под командованием Бати воевал в качестве его начальника штаба Л. В. Громов.

Леонид Васильевич Громов родился в Симбирске, геолог. Первый «губернатор» острова Врангеля. Первооткрыватель в тех местах, считавшихся бесплодными, рудных ископаемых. Началась война. Леонид Васильевич от эвакуации отказался, жену и трех малолетних детей отправил в Сибирь. Решил идти на фронт, хотя уже перешагнул призывной возраст. О настырном геологе нам сообщили из военкомата.

В беседе со мной Громов дал согласие направиться в качестве начальника штаба в партизанское соединение. Как известно, это партизанское формирование очистило от немецких захватчиков значительный район на Смоленщине. В нем восстановили советскую власть, создали школу и больницу, колхозы исправно вносили продналог, в дни 1 мая и 7 ноября устраивали парады и демонстрации. Охраняли и оберегали эту землю до прихода Красной Армии.

В послевоенные годы Громов возглавил одну из кафедр Геологического института в Москве. Свою богатейшую коллекцию минералов он передал городу Ульяновску [11] Подробнее о Л. В. Громове см. в Приложении. .

…Ночью, когда прозвучал отбой воздушной тревоги, мы провожали в тыл две группы. Одну возглавлял Бойко-Павлов, другую — Флегонтов. Оба с большим опытом партизанской борьбы на Дальнем Востоке. Я принимаю на хранение их партийные билеты.

В Гражданскую войну Флегонтов, кавалерист, был командиром партизанского отряда. Сейчас возглавил группу конников, пробрался с ними через линию фронта на Смоленщину, провел ряд дерзких операций. Был ранен, вывезен на Большую землю, а затем по выздоровлении — снова в бой. Во время второго рейда на фашистский гарнизон под Минском Флегонтов вместе с конем был сражен вражеским снарядом. Похоронен там же в деревне. Школьники — красные следопыты создали в этой деревне музей его памяти.

Когда партбилеты записывались в ведомости, и старые, и молодые коммунисты диктовали их номера по памяти. Чекисту-разведчику Василию Ивановичу Пудину это спасло жизнь. Напоровшись на мину при переходе линии фронта, из его группы в три человека остался в живых он один, и то с оторванной ступней. Его подобрала белорусская колхозница, ночью перетащила к себе в хату (район был оккупирован гитлеровцами) и затем помогла связаться с партизанами. Пудин просил сообщить о нем в Москву. Москва ответила, что будет выслан самолет с посадкой на партизанском аэродроме, но как этот человек может доказать, что он действительно полковник Пудин? Василий Павлович сообщил номер своего партбилета, сданного на хранение в ЦК партии.

…Одним из организаторов Особой группы и ОМСБОНа стал наш опытный кадровый разведчик Андрей. Под этим именем работал Павел Судоплатов. Впервые я встретилась с П. А. Судоплатовым в 1936 году в Финляндии. Наша резидентура — ее возглавлял Борис Аркадьевич Рыбкин (Кин) — получила задание установить связь с неким разведчиком, нелегально переброшенным через финляндскую границу. В телеграмме Центра указывались место встречи и пароль. Кто скрывался под именем Андрей, ни я, ни Кин, разумеется, не знали.

В назначенный час мы с Кином выехали на окраину Хельсинки и увидели на высокой деревянной перекладине, огораживавшей дорогу, молодого человека в обычном затрапезном костюме. Он сидел и беспечно болтал ногами. Ветер трепал его густые темные волосы. Мне он был незнаком, и я забеспокоилась — почему именно здесь, на обусловленном месте встречи, оказался подозрительный субъект. Кин, который вел машину, усмехнулся, сделал незнакомцу упреждающий знак рукой: «Оставайся на месте!» — и мы поехали дальше. Спустившись в долину, Кин повернул машину и сказал мне; «Это и есть Андрей. Я его знаю по Лубянке. Мы с ним не раз бывали на инструктивных докладах для лекторов по международному положению…»

Машина снова пошла в гору. Андрей уже прохаживался вдоль перекладины на обочине, Кин притормозил и произнес пароль, хотя оба узнали друг друга и обменялись улыбками. Получил отзыв. Еще пароль, контрольный.

Место было пустынное. Обзор хороший.

— Быстро в машину, — скомандовал Кин Андрею и велел мне пересесть на заднее сиденье.

— В случае чего, — добавил Кин, — можешь обнять мою жену, чтобы скрыть свою физиономию.

— У меня времени в обрез, — Андрей явно торопился. — Сообщите в Москву. Прибыл нормально. Остановился на жительство у Павло. Имейте в виду, я для Павло представляю украинское националистическое подполье. О моей фактической роли Павло знать не должен. Так решил Центр.

Кин повернул машину на лесную дорогу.

— Здесь, Андрей, я вас выброшу. Пойдете по этой дороге до трамвайной остановки…

— А далее везде, — сыронизировал Андрей.

— Следующая встреча, основательный разговор, в пятницу. Заберем на том же месте. А пока осваивайтесь с городом и окрестностями. Присмотритесь получше к Павло, он наш, постарайтесь с ним подружиться.

Кин остановил машину.

— Итак, до встречи!

Сидя в машине, я присматривалась к нашему новому подопечному. Меня поразила кожа на его лице и шее. Красная, бугристая. Заплывшие глаза. Андрей заметил мое недоумение и пояснил, что двое суток, пока он пробирался через болота и озера, его пожирало комарье. Я вынула из сумки флакончик с гвоздичным маслом. Летом комары в Финляндии действительно одолевают нещадно…

Андрей имел задание Центра внедриться в руководство ОУНа (Организация украинских националистов) в качестве эмигранта «из Совдепии». Ему следовало выявить Антисоветские планы ОУН, ее связи с иностранными разведками, агентуру и диверсантов на Украине. И главное, расколоть Провод — верховную власть этой организации.

Встречались с Андреем мы обычно в лесу под Хельсинки, забирали его в машину, я его кормила всякой домашней вкуснятиной. Он был всегда голодный: немудрено, жил на скудное оуновское пособие. На закуску он тут же в машине получал любимое лакомство — плитку шоколада с калеными орехами. За это благо ему приходилось немедленно расплачиваться. Шоколад был швейцарский, пахучий, каленые орехи тоже. Поэтому я заставляла Андрея заедать шоколад чесноком или луком. А он не выносил ни того, ни другого, но вынужден был покоряться в вдобавок потом дыхнуть…