Анна Маркова - Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России

– Нет, зачем же совещание? Будет настоящее заседание Синода, – ответил обер-прокурор.

– Тогда, почему же не там? – заметил недовольным тоном митрополит, указывая по направлению к синодальной палате.

Уселись за стол. Обер-прокурор сел против митрополита Владимира. Секретарь изложил сущность дела. Была прочитана царская резолюция. Началось обсуждение дела. Митрополит Владимир нервно и резко обвинял Варнаву доказывая справедливость прежнего синодального решения. С большой горячностью против епископа Варнавы говорил Тверской архиепископ Серафим. Обвинительная его речь, – иначе не могу назвать ее, – против Варнавы была и смела, и серьезна. Протопресвитер А. А. Дернов, как всегда, прямолинейно и резко обвинял Варнаву. Я, соглашаясь с наличностью несомненного преступления Варнавы и необходимостью наказать его, считал, однако, что нельзя не принять во внимание резолюцию Государя, который просит Синод о смягчении наказания виновному епископу. Вместе с этим я находил совсем недопустимым, как могущее вызвать большой соблазн, синодальное послание к пастве о недействительности произведенного Варнавою прославления. Митрополиты Питирим и Макарий Московский в течение всего заседания не проронили ни одного слова. Прочие члены Синода говорили в примиряющем тоне. Началось голосование. Митрополит Питирим воздержался от подачи голоса. Говорили, что раньше в Синоде такого рода воздержание не практиковалось. Решение Синода было таково: прославление считать недействительным; для нового освидетельствования мощей и проверки сведений о чудесах командировать в Тобольск Литовского архиепископа Тихона;

епископу Варнаве сделать внушение. Митрополит Питирим не заявил протеста против такого решения. Обер-прокурор приказал спешно заготовить протокол настоящего заседания для скорейшей подписи.

Следующее заседание состоялось чуть ли не на другой день. Когда члены Синода заняли свои места, был подан заготовленный протокол вчерашнего заседания по «тобольскому делу». Но митрополит Питирим заявил, что он не может подписать протокола, так как с решением Синода не согласен и просит выслушать его мнение. Митрополит Владимир совершенно резонно, но очень резко стал доказывать, что дело решено, что митрополит Питирим вчера на заседании мог высказать свое мнение, а не молчать и, при несогласии с решением всех, вчера же должен был заявить о своем желании подать особое мнение и пр. Учитывая, что отказ митрополиту Питириму в его желании сейчас высказаться будет в Царском Селе ложно истолкован как пристрастное отношение и к епископу Варнаве и к митрополиту Питириму, некоторые члены решительно высказались за то, чтобы позволено было митрополиту Питириму изложить свое мнение. Митрополит Владимир в конце концов уступил. Митрополиту Питириму было предоставлено слово.

Питирим говорил долго, опустив глаза вниз, ни на кого не глядя. Это была речь не судьи, а адвоката, и притом адвоката бездарного, который, чтобы оправдать своего клиента, обвиняемого, скажем, в воровстве, силится доказать, что его клиент не хромой и не слепой, не отказывает своей семье в куске хлеба и не убивает среди бела дня на улице людей. Течение мыслей и речи митрополита Питирима было таково: епископу Варнаве объявляется внушение, прощение. Есть ли за что наказывать епископа Варнаву? Блудник ли он? Нет. Корыстолюбив? Тоже нет. Не учителен? Он проповедует, как умеет. Если его проповеди – простые, не ученые, он не виноват: когда его ставили в епископы, знали, что он не образован и т. д. Защитники упорно обходили факт, лежавший в основе обвинения епископа Варнавы и решения Святейшего Синода, что епископ Варнава превысил данную ему власть, нарушил церковный закон и даже не исполнил царского указания.

Митрополиту Питириму возражали: митрополит Владимир, архиепископ Серафим, протопресвитер А. А. Дернов и я. Протопресвитер Дернов обвинял Питирима в неискренности, скрыто – в недобросовестности. Я спокойно разобрал всю его нелепую апологию, показав ее несерьезность и нелогичность.

Началось голосование. Митрополит Макарий, и на этом заседании не проронивший ни одного слова, заявил, что он не расслышал всего, что говорилось на заседании, и поэтому не может высказать своего мнения. Прочие члены согласились лишь смягчить некоторые выражения в заготовленном протоколе, оставив прежний смысл. Митрополит Питирим примирился на этом.

Обыкновенно протоколы заседания подписывались на следующем заседании. Но чтобы митрополит за два дня не составил еще какого-либо мнения, обер-прокурор приказал приготовить протокол к концу заседания. Скоро новый протокол был подан для подписи. Подписали митрополиты Владимир и Макарий. Протокол передвинули к митрополиту Питириму.

– Я потом подпишу, – сказал он, отстраняя бумагу. Члены Синода переглянулись.

– Мы должны после вас подписывать, – обратился к нему один из членов. – Может быть, будете добры не задерживать нас.

– Нет, я не могу сейчас, перья здесь плохие, – ответил Питирим.

Тогда архиепископ Тихон вставил новое перо в одну из ручек и подал ее Питириму.

– Вот это новое, хорошее перо.

– Нет, нет! Я такими перьями не пишу, – был ответ Питирима» [20, т. 1, с. 378–383].

В конце концов все, включая императора и митрополита Питирима, вынуждены были согласиться с командировкой святителя Тихона в Тобольск для проведения следствия. Ему выдаются соответствующие документы и прогоны. Вскоре по прибытии архиепископа Тихона к месту назначения обер-прокурор Волжин получает от него документы, полностью разъясняющие суть дела и до некоторой степени реабилитирующие Тобольского архиерея. Полученными от святителя Тихона материалами обер-прокурор остался доволен. Более того, эти материалы открыли дорогу к легальной канонизации святителя Иоанна. Она была совершена через полгода.

После завершения следствия по «тобольскому делу», император наконец оценил рассудительность, огромный такт и принципиальную церковность архиепископа Тихона. В мае 1916 года, в свой день Ангела, император Николай II пишет благодарственное письмо святителю Тихону: «Преосвященный архиепископ Литовский Тихон.

Архипастырское служение ваше, значительная часть которого протекала в отдаленной Северной Америке, всюду проникнуто было глубокою преданностью исконным заветам русской православной церковной жизни и исполнено ревностью о благе Святой Церкви и благоустройстве приходской жизни. Ваши непрестанные святительские заботы о благе паствы вашей, неизменно отмечаемые духом кротости, истинно христианской благожелательности и отеческой любви к пастырям и пасомым, снискали Мое Монаршее благоволение, в изъявлении коего Всемилостивейшее жалую вам бриллиантовый крест для ношения на клобуке.