Анна Маркова - Святитель Тихон. Патриарх Московский и всея России

Очевидно, что Тучков так проредактировал составленный на заседании Синода под председательством самого Патриарха проект послания, что он оказался для Патриарха неприемлемым. Но, может быть, в конце концов митрополит Петр представил Патриарху настолько веские аргументы, вернее сказать, доложил о наличии настолько чрезвычайно угрожающей со стороны Тучкова опасности для бытия Патриаршей Церкви, что Патриарх наконец согласился подписать проредактированный Тучковым текст послания?! Что митрополит Петр доложил Патриарху о чрезвычайно опасных для Церкви угрозах Тучкова и что эти угрозы Тучкова (а не настояния митрополита Петра), переданные митрополитом Петром, произвели на Патриарха крайне тяжелое впечатление, это, несомненно, явствует из того, что тотчас с Патриархом сделалось плохо и начался предсмертный процесс. Но что Патриарх все же не подписал представленного ему текста послания, это, по моему мнению, с несомненностью доказывает одно обстоятельство, на которое почему-то мало обращают внимание. Тотчас после погребения Патриарха в том же Донском монастыре в помещении Патриарха, с разрешения Тучкова, состоялось совещание всех участвовавших в отпевании Патриарха архиереев в количестве 60 человек. На этом совещании митрополит Петр огласил завещательное распоряжение Патриарха о местоблюстительстве и предложил его на утверждение совещания. Если бы митрополит Петр при этом имел в руках также подписанное Патриархом «послание», так важное для руководства Местоблюстителя и епископата, как бы и почему бы он мог решиться скрыть от собравшихся епископов существование столь важного патриаршего «послания»? Объяснения «забыл» или «не захотел» здесь никак не подходят. Ни «забыть», ни «не захотеть» здесь ему ни в коем случае не позволил бы Тучков. Опубликование послания на этом совещании как нельзя больше требовалось интересами Тучкова. Здесь ему представлялся как нельзя более удобный случай выявить самым решительным образом отношение русской иерархии к советской власти: кто из епископов высказался бы против директив послания, тот оказался бы сразу и противником воли Патриарха и противником советской власти и подлежал бы непременному аресту и уничтожению; высказавшиеся же за принятие директив послания тем самым официально обязывались бы эти директивы проводить в жизнь. Кто знавал Тучкова и его методы действия, для того не может быть сомнения в том, что, если бы Тучков располагал подписанным Патриархом текстом, он такого случая никогда бы не упустил и непременно обязал бы митрополита Петра уже при выдаче разрешения на это совещание епископов, непременно огласить это послание и запросить собравшихся епископов об их отношении к содержанию этого послания. Если бы митрополит Петр такого обязательства не дал, то и разрешения на собрание не получил бы. Если же бы, дав обязательство, он его не исполнил, то на него и на всех епископов немедленно бы обрушились гнев и решительные репрессии ГПУ. Между тем все епископы разъехались с совещания в полном мире и безопасности, и сам митрополит Петр, в течение по крайней мере двух первых месяцев своего местоблюстительства, явно чувствовал за собой положительное к нему отношение ГПУ и Тучкова. Поэтому можно считать за несомненное: если митрополит Петр на совещании епископов этого послания не огласил, то, значит, Тучков ему такого требования об оглашении не предъявлял; а если Тучков такого требования не предъявлял, то он мог поступить так только по одной-единственной причине: подписи Патриарха под текстом «послания» не было: митрополит Петр этой подписи не получил.

Но Тучков был человеком, способным для достижения поставленной цели не останавливаться и перед обманом; как он поступил в свое время с уже отмененным посланием о новом стиле, как он поступил с неутвержденным проектом Высшего Церковного Управления, так он решается поступить и в данном случае: он решается не подписанный Патриархом проект послания объявить подписанным. На самом совещании епископов этого сделать было, конечно, нельзя; епископы непременно потребовали бы предъявить им оригинал послания с подписью Патриарха. Но у Тучкова было для этого в распоряжении и другое средство – монопольная советская печать. Выждав время, когда архиерейское совещание прошло и почти все участвовавшие на нем епископы разъехались из Москвы, Тучков отправляет текст «послания» в редакцию «Известий» и печатает его в качестве подлинного послания Патриарха Тихона. И вот вся Россия и заграница читают новое «послание Патриарха Тихона», опубликованное самым официальным образом в официальном правительственном органе и объявленное в качестве как бы «завещания»!

Все вышеизложенное, полагаю, позволяет считать за несомненный факт, что митрополит Петр при своем последнем посещении Патриарха подписи под «завещательным посланием» не получил. Есть основания полагать, что митрополит Петр и приезжал-то тогда к Патриарху вовсе не с окончательно приготовленным и оформленным для подписания текстом «послания», а лишь с предварительным черновым его наброском, который мог подлежать только предварительному просмотру и обсуждению на предмет установления и одобрения окончательного и оформленного для подписания текста. Св. Синод мог собраться в спешном порядке в праздник Благовещения только после богослужения и потому не раньше как к вечеру изготовить текст послания. Так как этот текст должен был быть еще согласован с Тучковым, от которого ожидалась возможность и даже неизбежность предложения ряда дополнений и изменений, то этот текст мыслился не как окончательный, а только как предварительный, черновой, и посему не имел официального оформленного вида послания. Он не имел не только никаких подписей, но и даже официального заголовка патриарших посланий:

«Божьей милостью, Тихон, Патриарх Московский и всея России». Об этом самым красноречивым образом свидетельствует одна интересная подробность напечатанного в советских газетах текста «послания». Здесь заголовок «послания» имеет особенность, которая как нельзя ярче проявляет, что эта формулировка заголовка сделана не Синодом, а посторонней рукою: «Божьей милостью, Тихон, Патриарх Московский и всея Российской Церкви». Такой формулировки заголовка Св. Синод в своем тексте никак уже не мог допустить; ее мог допустить только Тучков, но, конечно, только в том случае, если в синодальном тексте не было никакого заголовка (ибо сознательно изменить уже имевшуюся над текстом обычную формулировку заголовка на свою собственную значило бы для Тучкова дать прямой повод к сомнениям в подлинности «послания»). Итак, представленный Тучкову митрополитом Петром синодский текст «послания» имел вид предварительного чернового наброска. Предложенные Тучковым поправки и дополнения к этому тексту митрополит Петр мог сделать во время беседы с Тучковым только на полях рукописи или, вернее всего, в виде нового чернового наброска «послания» и только в таком виде, ввиду краткости позднего вечера времени, представить Патриарху для одобрения или неодобрения. Так как митрополит Петр ездил к Тучкову по поручению Синода и Патриарха, то, наверное, Патриарх с нетерпением ожидал появления к нему митрополита Петра с сообщением о той или другой реакции Тучкова на синодский текст послания. Реакция, по-видимому была крайне резкая и угрожающая, и поправки были предложены самым ультимативным образом. Доклад об этом митрополита Петра произвел на Патриарха, видимо, крайне тяжелое впечатление. Но с поправками Тучкова он решительно не согласился и, надо полагать, возвратил текст «послания» с этими поправками митрополиту Петру для дальнейших переговоров с Тучковым. митрополит же Петр должен был немедленно поехать к ожидавшему его с нетерпением Тучкову и возвратить ему текст послания на предмет этих переговоров. Неожиданная – ночью – кончина Патриарха сорвала план Тучкова. Но синодский текст послания остался у него на руках, и он использовал этот факт для самого беззастенчивого обмана митрополита Петра и прочих членов Синода. Он заявил им, что хочет одобренный Патриархом синодский текст послания напечатать в газетах, и предложил им подписать сопроводительное к этому синодскому тексту послания письмо в редакцию «Известий». Не подозревая обмана и не имея решительного основания возражать против напечатания хотя и не подписанного Патриархом, но, во всяком случае, всецело им на заседании Синода одобренного текста послания, митрополит Петр с другими членами Синода предпочли не вступать в конфликт с Тучковым и подписали это сопроводительное письмо. А Тучков с этим сопроводительным письмом отправил в редакцию уже текст с внесенными сюда собственными поправками. И тут-то наступает для митрополита Петра трагический момент. Тучков требует от него, как и от других членов Синода, согласия не отрицать подлинности напечатанного «послания», угрожая иначе немедленным их арестом и полным разгромом Патриаршего Управления. Перед лицом этих угроз митрополит Петр счел за лучшее уступить, а на вопросы о подлинности послания по большей части отмалчивался и только в редких и крайних случаях (подозревая провокацию) решался и положительно утверждать, что будто бы он сам послал «послание» в редакцию. Между тем та же неправильность в заголовке послания свидетельствует, что митрополит Петр того текста «послания», который был напечатан в «Известиях», не имел в руках: иначе бы он не допустил отправить в редакцию текст с таким явно бросающимся в глаза искаженным заголовком. Что митрополит Петр в действительности не считал напечатанное в «Известиях» «послание» подлинным, это он совершенно ясно проявил уже тем, что это «послание» не было разослано им по епархиям и приходам. Но всего красноречивее проявил он это тем, что в своем первом в качестве местоблюстителя послании от 25 июля 1925 года, касаясь вопроса об отношении Церкви к советской власти и заявляя, что в этом отношении он будет следовать по стопам почившего Патриарха, митрополит Петр, насколько я помню, ни одним словом не сослался прямо, как это было естественно и нужно, на последнее предсмертное послание Патриарха, где как раз и даются директивы по этому вопросу. Это он мог сделать только по той причине, что такого предсмертного патриаршего послания для него не существовало. Конечно, это можно бы было объяснить и тем, что митрополит Петр, признавая содержание «послания» по существу для церковного народа неприемлемым, не хотел скомпрометировать себя перед народом выражением своего с ним согласия. Но если бы «послание» было подлинным, Тучков, конечно, усмотрел бы здесь открытое «контрреволюционное» направление митрополита Петра и ни в коем случае не дозволил бы митрополиту Петру выпустить это свое послание со столь явным игнорированием столь важного для большевистской власти патриаршего «послания». В этом случае, несомненно, и послание митрополита Петра не увидело бы света, и сам митрополит Петр, если бы не был тотчас арестован, то во всяком случае подвергся бы опале со стороны ГПУ; между тем и после опубликования этого послания отношение к нему некоторое время оставалось неизменно положительным. Ясно, что и уклонение митрополита Петра от рассылки «послания» Патриарха Тихона по епархиям и приходам, и прямое умолчание об этом «послании» митрополита Петра было сделано митрополитом Петром с согласия Тучкова, который, ошеломив заграничное общественное мнение дерзкой и крайне рискованной выходкой – опубликованием сфабрикованного им предсмертного «патриаршего послания», считал свое дело уже сделанным и предпочитал теперь более полезным для себя и для дела умолчание. Носились даже слухи, что слишком дерзкая выходка Тучкова не встретила достаточного одобрения со стороны высших кругов советской власти, почему и советские газеты, опубликовав «послание», тотчас приняли тактику полного о нем молчания.