Марк Рейтман - Русский успех. Очерки о россиянах, добившихся успеха в США

«Мы же не препятствуем России вести радиовещание здесь. Почему советское правительство не даст своему народу такую же свободу?» Уже вернувшись в СССР, Хрущев долго не мог успокоиться, ему все мерещилась «вражеская пропаганда», свободно гуляющая по «просторам Родины чудесной».

Но «правизна», к худу или к добру (по мнению автора, этот процесс чересчур форсировался либералами), выходила из моды, а Сарнов, казалось, не желал того замечать. В середине пятидесятых политика и лексика «крестового похода против коммунизма» дали трещину. Тактике «наведения мостов» было оказано предпочтение перед тактикой «крестового похода». Возобладал умеренный подход, связанный с именами Никсона и Кеннеди, что отразилось и на положении Сарнова, и даже приход в Белый дом его личного друга Линдона Джонсона не смог помочь делу: ушло время, которое, как известно, сильнее самого могущественного политика.

В 1954 году он перестал быть президентом РКА, сменив этот пост на менее действенный: председатель совета компании. Формально он пробыл на посту президента РКА 24 года, фактически – гораздо больше. С 1961 г. и до самой смерти в 1971 г. он почти не задевал вопросов политики. Научная футурология стала центральной темой его выступлений. Чем старше он становился, тем больше его притягивали самые новые направления научного мышления. Например, он посвятил много энергии новым разделам науки о компьютерах, находя все новые области их применения.

Сарнов не был великим изобретателем. Он предпочитал рассуждать о том, что следует изобрести и как бы он оценил возможное изобретение. Не все его суждения бессмертны, некоторые решения откровенно конъюнктурны. Но не станем забывать, что именно Сарнов предсказал падение коммунизма в 80-х годах и возрастание роли компьютеров. Более того, он уловил связь между этими явлениями. Действительно, мог ли существовать коммунизм, если копию «Архипелага ГУЛАГа» можно получить за полминуты одним нажатием кнопки? Хотя он заговорил таким языком позднее, но ощущение триединства общества, технологии и среды обитания всегда было сильной стороной его личности. Именно оно позволило ему так долго и так плодотворно находиться на самом верху американской властной пирам иды при десяти разных президентах. Давид Сарнов – это пока рекорд власти, которой добивался россиянин в США. И будущим министрам и сенаторам, говорящим по-русски, стоит присмотреться к нему.

У Запада есть основания для серьезного иска к России: мало того, что ее представители Казимир Малевич и Василий Кандинский разрушили стройный храм классической живописи и поставили на его месте сомнительный идол живописи абстрактной. Еще и Александр Архипенко проделал то же со скульптурой! Самое верное дело для России – это кричать о тлетворном влиянии Запада, что она сейчас делает сызнова: ведь Малевич и Шагал родом из Белоруссии, а Архипенко – всегда считал себя украинцем. Обе страны называют себя сейчас европейскими, в отличие от азиатской России… Правда, раньше под тлетворным влиянием Запада понималось нечто иное, но навести легкую ретушь на лозунги недолго. Разберемся пока с Архипенко.

Он родился в Киеве в 1887 г., в столице Украины, а еще раньше всей Руси. Семья имела давнюю традицию связи с искусством и жизнью; дед Александра по отцу был иконописцем, а отец инженером-механиком и изобретателем. Мать Прасковья Махова была, по-видимому русской.

Два важных года, 13–14 лет, он провел в постели: в результате велосипедной аварии сломал ногу. Все это время копировал рисунки Микеланджело с книги, подаренной отцом. Подобно Леонардо, он на всю жизнь включил в, круг своих жизненных интересов математику и технику, хотя и отдал, не без внутренней борьбы, пальму первенства искусству, поступив в Киевское художественное училище. Главное влияние на него в это время оказывали византийское искусство, проза Леонида Андреева и первая русская революция 1905 г. Училище он не окончил: его в том же году исключили за критику академизма и старомодности учителей.

После краткого пребывания в Москве и участия в нескольких групповых выставках, в 1908 г. он в Париже. Там за короткое время он создал новаторские скульптуры «Сидящая черная фигура», «Сезанна» и «Женщина с головой на коленях».

В 1910–1914 гг. он был участником «Салона Независимых» и стал одним из членов «Золотой секции», которая включала Пикассо, Брака и Делоне. Позднее, уже в американский период его творчества, часто охочие до броских сопоставлений американцы сравнивали Архипенко с Пикассо, говоря, что он сделал со скульптурой то, что Пикассо с живописью. (Мода на Малевича и Кандинского тогда еще до США не докатилась.)

В 1912 г, Архипенко открыл в Париже собственную школу ваяния. Сквозь рафинированную современную форму его работ, особенно в гравюрах, проглядывал украинский народный мотив. Кроме того, он сам всегда называл себя украинцем.

В 1913 г. на выставке в Нью-Йорке в Арсенале он представлен сразу четырьмя скульптурами и пятью рисунками. В следующем году он создает «Боксеров», наиболее абстрактную скульптуру того времени. В нагроможденных округлых объемах угадываются две мужские фигуры, поглощенные схваткой. Выставка кубистов в Париже включала уже пять скульптур Архипенко.

После окончания войны творчество Архипенко получает новый мощный импульс в виде моновыставки на Биеннале (Венеция) и выставки «Золотой секции» в галерее Вайль (Париж), Брюсселе и Женеве. В 1921 г. Архипенко женится на Анжелике Бруно-Шмиц, немецком скульпторе, и почти три года живет в Германии. На скульптурном портрете жены насколько вертикальных линий из крашенной глины передают ощущение чего-то нежно любимого и тонкого.

Тогда же в США выходит первая монография о нем. Так что два года спустя он мог уже спокойно открывать школу в Нью-Йорке и через пять лет в обстановке устойчивого успеха становится американским гражданином.

Абстрактное искусство всегда было объектом споров. Это в особенности относится к скульптуре, а в области скульптуры – к монументам, установленным в местах большого скопления людей, не всегда либеральных в отношении современных веяний в искусстве. Это справедливо и в отношении А. Архипенко. Еще в Париже его выставочные работы стали объектом самой обидной, но и одновременно самой почетной критики – карикатур в парижских газетах. Известно, что по крайней мере политики иногда заказывают карикатуры на себя, чтобы поднять свою популярность. Наверное, то же относится и к художникам. Но у Архипенко не было нужды кого-то нанимать – карикатуристы сами рвались к его скульптурам, умножая и без того немалую известность художника.