Вадим Бурлак - Русский Париж

Ней ручается за свой корпус, с которым выступает в поход и обещает два миллиона франков за голову Бонапарта. В Париже было спокойно, два генерала, передавшиеся к Наполеону и доставшиеся в плен после, роялистами убиты».

«…Бутягин не успел, говорят, выехать из Парижа со многими другими дипломатами за недостатком лошадей…

Ней и Сюшет издали прокламацию, что Бурбоны перестали царствовать и что законный государь явился на престоле. Бонапарт обещал 1-го мая короновать жену свою и сына… …уничтожил все награды, королем сделанные, и велел судить эмигрантов, после него возвратившихся…».

«…И таким образом конституционные, враги Бонапарта, работают совокупно с якобинцами о возвращении Бонапарта. В сем сборище людей… легко вообразить можете, бывши очевидцем нравственности французов, чья партия должна была верх взять. Гортензия, Даву, Камбасерес, Каленкур, Савари несут золото свое, безсовестно лгут и, имея старую свычку в бездельничестве, успевают подкупить часть жителей Парижа. По всем сведениям знают, что кроме четырех провинций вся остальная часть Франции желает быть под скипетром Людовика. И Бонапарт не тот уже теперь тиран, какой он был прежде, но сотоварищ якобинцев».

Друзья и недруги Алексея Андреевича Аракчеева шутили, что в 1814–1815 годах он знал все, что происходит в столице Франции, лучше любого парижанина.

Возможно, в этом была доля правды. В то время графа Аракчеева почти ежедневно информировали и русские подданные, и иностранцы о событиях в Париже.

Поручик — загуляет на Монмартре, казак — повздорит с местными у ворот Сен-Мартен, устроят скандал русские офицеры в кофейне, а на следующий день — даже такие пустяковые происшествия становились известными Алексею Андреевичу.

Сын небогатого помещика, Аракчеев сумел в тридцать лет стать влиятельной фигурой при дворе императора Павла I. А в правление Александра I он сделался всесильным фаворитом государя.

Его называли проводником реакционного полицейского деспотизма в России и ярым врагом приходящих из-за границы либеральных идей. Но такая оценка была дана спустя много лет после смерти Алексея Андреевича.

— Париж — прекрасен, но весьма опасен для ваших подданных, — заявлял Аракчеев императору Александру. — Мысли, зарождающиеся в литературных и научных кругах Парижа, становятся ядом для Государства Российского.

В 1808 году Алексей Андреевич был назначен военным министром, а в 1810-м — председателем департамента военных дел Государственного совета. Даже его недоброжелатели не могли отрицать, что на этих постах Аракчеев сделал много полезного для русской армии.

Особое внимание он уделял своему любимому роду войск: выделил артиллерийские части в самостоятельные боевые единицы, усилил их боевое оснащение, способствовал подготовке офицерского и рядового составов.

Известно, что Александр Сергеевич Пушкин презирал этого царедворца, о чем свидетельствовала эпиграмма «На Аракчеева»:

Сухой, невозмутимый, не подвластный добрым чувствам даже к своим родственникам, — так характеризовали Аракчеева другие его современники.

И все же, когда в Париже, в 1815 году, погиб близкий ему человек, умеющий скрывать эмоции Алексей Андреевич на несколько дней преобразился: стал растерянным, печальным, удрученным…

30 марта 1814 года среди тысячи русских воинов, вошедших в Париж, находился поручик Андреев (по другим данным — Алексеев). Незнатного рода, — зато отчаянный рубака, бретер, повеса, верный товарищ, азартный игрок, — словом, настоящий гусар.

В полку уважали его, но втихаря поговаривали, что он — внебрачный сын графа Аракчеева. Сам поручик отрицал это.

Весной и летом 1814 года звучала эта русская песня на улицах, в парках и в увеселительных заведениях французской столицы.

Не долго длилась праздничная парижская жизнь победителей. Подразделения русской армии стали перебрасывать в другие города и селения Европы.

Покинул столицу и поручик Андреев. Но в местечке Нельи, вблизи от Парижа, осталась его любовь — дочь наполеоновского офицера Элен. Конечно же при расставании звучало обещание о скором возвращении.

Андреев сдержал обещание. Получив отпуск по ранению, он снова прибыл в Нельи.

Пока влюбленные уединились от мира, политические события во Франции резко изменились.

1 марта 1815 года Наполеон тайно покинул место своей ссылки, остров Эльба, высадился с верными ему офицерами и солдатами на юге Франции и двинулся на Париж.

Через несколько дней, когда высланные против Наполеона войска перешли на его сторону, он вспомнил свое любимое высказывание: «Я все могу!».

Не встретив сопротивления, 20 марта армия Бонапарта вошла в Париж.

— Русские — в моем городе!.. Это ужасно!.. Сколько их здесь осталось? — при въезде в столицу обратился Наполеон к кому-то из своих генералов.

Вразумительного ответа он не получил.

Многие из тех, кто в прошлом году приветствовал в Париже армию Александра I, теперь радостно встречали войска Бонапарта.

На улицах и площадях звучала запрещенная новым режимом «Марсельеза»:

Наполеон не любил «Марсельезу», но 20 марта 1815 года она звучала как гневный вызов его врагам. А раз так, — не стоит показывать свое недовольство.

В начале января, во время Венского конгресса, Австрия, Англия и Франция подписали тайное соглашение против России и Пруссии. Один из трех экземпляров этого секретного документа был отправлен в Париж, Людовику XVIII.