Вадим Бурлак - Русский Париж

Русский писатель мучительно переживал, когда «его Париж» заливался кровью, ощетинивался баррикадами, погружался в пороховой дым. И все же он продолжал встречаться с революционерами и по-доброму к ним относился.

Ученый, один из идеологов анархизма, князь Петр Кропоткин вспоминал о своей встрече в Париже с Иваном Сергеевичем в 1878 году: «Он выразил желание нашему общему приятелю П. Л. Лаврову повидаться со мной и, как настоящий русский, захотел отпраздновать мой побег небольшим дружеским обедом. Я переступил порог квартиры великого романиста почти с благоговением. Своими «Записками охотника» Тургенев оказал громадную услугу России, вселив отвращение к крепостному праву (я тогда не знал еще, что Тургенев принимал участие в «Колоколе»)…

Он был очень красив: высокого роста, крепко сложенный, с мягкими седыми кудрями. Глаза его светились умом и не лишены были юмористического огонька, а манеры отличались той простотой и отсутствием аффектации, которые свойственны лучшим русским писателям».

И русские, и французские революционеры пытались сделать Тургенева своим сторонником и «литературным знаменем». Не получилось. Упрямый писатель не поддавался. Он интересовался различными политическими течениями, социальными изменениями, а в мыслях хранил свой мир. Этот мир не был подвластен внешним законам, в нем царил лишь его создатель — Иван Тургенев.

К концу жизни Ивана Сергеевича многие европейские литераторы заявляли, что Тургенев принадлежит не только России, но и всему читающему миру. Называли его звеном, соединяющим культуры народов разных стран.

В этом были убеждены друзья и знакомые Ивана Сергеевича, знаменитые французские писатели Проспер Мериме, Жорж Санд, братья Гонкур, Эмиль Золя, Ги де Мопассан, Альфонс Доде, Гюстав Флобер.

Не случайно, созданная в 1875 году русскими эмигрантами в Париже библиотека была названа Тургеневской.

Один из ее организаторов Герман Лопатин обратился к Ивану Сергеевичу за помощью.

Идея создания «читальни для малоимущих», «очага русской культуры в Париже» понравилась писателю. Он помогал деньгами и уговорил Полину Виардо выступить в благотворительном концерте.

Спустя много лет романист Марк Алданов писал: «Эта библиотека — настоящий клад. В ней иногда находишь издания, которых не было в лучших библиотеках России. Создано это дело за гроши в самом буквальном смысле слова. На гроши оно и ведется благодаря самоотверженному труду нескольких людей».

Тургеневская библиотека существует и сегодня. Бедствует, страдает от нехватки площадей, современного оборудования. Но в мире мало найдется не знающих подобных забот очагов культуры. А парижская Тургеневка, несмотря на трудности, продолжает, как и много лет назад, оставаться центром русской литературы во Франции.

Ближе к закату — больше раздумий о смерти, дольше жизнь за границей — чаще упоминания о родине. Так происходит со многими творцами, так было и с Тургеневым.

«Что я буду думать тогда, когда мне придется умирать, — если я только буду в состоянии тогда думать?

Буду ли я думать о том, что плохо воспользовался жизнью, проспал ее, продремал, не сумел вкусить от ее даров?

«Как? Это уже смерть? Так скоро? Невозможно! Ведь я еще ничего не успел сделать… Я только собирался делать!»

Буду ли я вспоминать о прошедшем, останавливаться мыслию на немногих светлых, прожитых мною мгновениях, на дорогих образах и лицах?

Предстанут ли моей памяти мои дурные дела — и найдет на мою душу жгучая тоска позднего раскаяния?

Буду ли я думать о том, что меня ожидает за гробом… да и ожидает ли меня там что-нибудь?

Нет… мне кажется, я буду стараться не думать — и насильно займусь каким-нибудь вздором, чтобы только отвлечь собственное мое внимание от грозного мрака, чернеющего впереди…».

Это одно из стихотворений в прозе Тургенева, написанное неподалеку от Парижа, в местечке Буживаль. Завершена серия лирических миниатюр-раздумий знаменитыми строками Ивана Сергеевича о русском языке: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!».

Последние строки из цикла «Стихотворения в прозе» написаны в июне 1882 года. Тургеневу оставалось жить четырнадцать месяцев…

К Буживальскому периоду Ивана Сергеевича относятся его творения: «Рассказ о. Алексея», «Сон», «Клара Милич», уже упомянутые «Стихотворения в прозе», множество писем, незавершенные литературные наброски.

О Буживале Тургенев сделал запись в 1875 году: «Мы с Виардо приобрели здесь прекрасную виллу — в трех четвертях часа езды от Парижа, — я отстраиваю себе павильон, который будет готов не раньше 20-го августа — но где я немедленно поселюсь…».

За три месяца до смерти Иван Сергеевич писал из Буживаля Полонским: «Болезнь не только не ослабевает, она усиливается — страдания постоянные, невыносимые — несмотря на великолепнейшую погоду — надежды никакой — жажда смерти все растет — и мне остается просить вас, чтобы и вы со своей стороны пожелали бы осуществления желания вашего несчастного друга».

Последние дни Ивана Сергеевича были мучительны. Боль заставляла кричать и просить убить его. Полина Виардо, как могла, пыталась облегчить страдания друга.

22 августа (по новому стилю 3 сентября) 1883 года Тургенев скончался. Из Парижа его тело было отправлено на родину. Он был похоронен в Петербурге на Волковском кладбище.

После смерти Ивана Сергеевича, вероятно, до начала XX века, у приехавших в Париж из России на учебу существовала традиция — посвященный в студенты произносил, словно клятву, знаменитые строки Тургенева: «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык!..».