Вадим Бурлак - Русский Париж

Этот рабочий пригород французской столицы был построен рядом с Булонским лесом. Предположительно в 20–30-х годах там жило более 3 тысяч выходцев из России. В Биянкуре был создан филиал Русского народного университета, открылись десятки ресторанов и кафе — выходцами из Москвы, Петербурга, Смоленска, Нижнего Новгорода.

На Биянкуре предоставлялись помещения для эмигрантских собраний, любительских спектаклей и даже для православных богослужений.

Французский журналист Шарль Ледре в начале 30-х годов прошлого века изучал жизнь русских эмигрантов в этом пригороде Парижа. О своих наблюдениях он писал: «Православная церковь помещается в бараке на улице Насьональ.

Но сейчас решается вопрос о перенесении ее в другое здание, потому что в ней стало слишком тесно…

На улицах Насьональ, Дамьен и Траверсьер от французского присутствия мало что осталось — выжили только жизненно необходимые заведения и службы…

Но оглянитесь вокруг, и вы увидите рестораны, бакалейные лавки, отели, клинику, книжный магазин, кабинет дантиста, прачечную, которые принадлежат русским и обслуживают только русских».

Тысячи эмигрантов были похоронены в Биянкуре. Имена большинства из них остались никому не известными ни на родине, ни во Франции. Чиновники, офицеры и нижние чины, студенты и ремесленники, крестьяне и казаки, — в своем отечестве, — превратились в этом пригороде Парижа в «однородную пролетарскую массу». Так упоминалось во французской прессе начала 30-х годов прошлого века.

В однородную ли?..

— Господа, я просто рабочий, по имени Иван Иванов. Прошу так величать и не совать любопытный нос в мое прошлое. Семь лет я был шофером в Париже. Некоторые из вас знают меня по этому роду занятий. Да, я офицер лейб-гвардии Гусарского Его Величества полка. Не говорю об этом в прошлом времени. Ибо присягал первый и последний раз в жизни в лейб-гусарском полку. И даже если мне придется носить шутовской колпак или фартук дворника, — я останусь верным присяге и традициям… — так заявил новый рабочий одного из цехов завода Рено своим соотечественникам.

К словам Ивана Иванова добавились слухи — в эмигрантской среде важный фактор. Прошла весть, что бывший гусар принял присягу в семнадцать лет и с 1916 года славно сражался на полях Первой мировой войны, а после революции — в рядах Белого движения. Имел ранения, награды и серьезные взыскания со стороны командования за вызовы на поединки.

А еще русские эмигранты поговаривали, что Иван Иванов — это вымышленное имя, под которым скрывается граф N… Настоящий гусар остается гусаром и в рабочей спецовке. Допытываться, отчего граф N превратился в Париже в Ивана Иванова, никто не стал: охотников драться с ним на дуэли не нашлось.

Трудно утаить в эмигрантской среде факты из биографии, тем более из недавнего прошлого. Не смог всего скрыть и бывший лейб-гусар.

Летом 1917 года, после нетяжелого ранения, он оказался в Петрограде. Ненадолго молодой офицер окунулся в столичную светскую жизнь. Хоть и в тревожную, полную опасных, неясных ожиданий, но все же — так отличающуюся от фронтовой.

Происхождение, отцовские связи позволяли ему бывать в салонах и в домах знатных особ. Близость фронта, предчувствие новой революции и страшных для России перемен, всевозможные ограничения, связанные с военным временем, хоть и сделали более скромными, но вовсе не отменили театральные постановки, званые вечера и приемы, обеды и ужины в столичных ресторанах.

Иностранные дипломаты и предприниматели, правда, держа наготове чемоданы, тоже продолжали вести прежнюю жизнь в Петрограде.

На одном званом вечере графа N познакомили с дочерью французского аристократа. Увлекательные беседы, танцы, тайные записочки, новые встречи, взаимные обещания…

Блаженные дни пролетели стремительно. Гусару пора было возвращаться на фронт. Мучительные часы прощания, искренние уверения в вечной любви, тайный для окружающих обмен кольцами и — мечты о будущей встрече, счастливой совместной жизни…

В час расставания ему не удалось найти в военном Петрограде букет цветов. Лишь скромная ветка сирени… Хотя, не понятно, где он отыскал ее в августовские дни.

— Отныне, Жанна, этот цветок — наш условный знак… При новых встречах и разлуках, — сказал гусар.

Она согласилась…

Один русский эмигрант «из позднего заезда» (так называли тех, кто приехал во Францию в конце 20-х годов прошлого века) был потрясен, увидев, сколько соотечественников работают таксистами.

— Русские рыцари за баранками!.. — с печалью воскликнул он.

Действительно, тысячи дворян, офицеров, чиновников — выходцев из России — в эмиграции стали водителями парижского такси. В отличие от заводского рабочего, официанта или строителя эта профессия помогала хоть на короткий срок оставаться наедине. За рулем лучше, чем за станком или с подносом в руках, вспоминать прошлое, грезить о будущем. Можно говорить вслух с самим собой, с живыми родными людьми, которых уже никогда не увидишь, с мертвыми, встретиться с которыми, возможно, предстоит в иной жизни.

Если повезет — шоферу попадется хороший пассажир: щедрый и разговорчивый. От такого можно услышать интересные новости да и получить щедрые чаевые.

У кого есть возможность ненадолго заскочить к приятелю, в каком бы уголке Парижа он не обитал? Кто может наблюдать жизнь великого города в любое время суток?..

Шофер такси.

Большинство владельцев парижских автопарков ценили водителей — русских эмигрантов. Бывшие офицеры старательно относились к своим обязанностям, избегали конфликтов с полицией и корректно вели себя с пассажирами. К тому же французским клеркам, мелким торговцам, буржуа из провинции импонировало, что их обслуживает аристократ, бывший офицер или даже генерал.

Веселая компания остановила такси на Елисейских полях.

— Ресторан «Полидор»!..

Шофер вздрогнул. Он узнал голос. Десять лет прошло…

«Жанна!..» — Нет, водитель не произнес имя вслух. Не стоит этой шикарной компании раскрывать прошлое…

Он пониже опустил козырек кепи.

— Мы все уместимся? — поинтересовался кто-то другой из компании.

— Да, — тихо ответил водитель.

Как хотелось ему обернуться и назвать себя… Сдержался… Десять лет назад: граф, офицер лейб-гвардеец, фронтовик. А теперь… Как отнесутся она и ее шикарные приятели?.. Захочет ли вспомнить?.. Кто сегодня она — супруга политика, банкира или какой-то другой важной особы?.. А вдруг не забыла его и хранит… Нет, прочь иллюзии и обманчивую надежду! Десять лет — срок не малый…