Сергей Нечаев - Русская Ницца

Пабло Пикассо к тому времени уже был знаменитым на всю Европу художником. С. П. Дягилев, умевший привлечь к работе над своими балетами людей с самыми громкими именами, впервые пригласил его оформить балет «Парад» на музыку Эрика Сати в постановке Леонида Мясина.

Не без гордости Пикассо писал из Италии своей хорошей знакомой, писательнице Гертруде Стайн:

«У меня шестьдесят танцовщиц. Ложусь спать поздно. Я знаю всех женщин Рима».

Об Ольге Хохловой до поры до времени художник умалчивал, однако факт остается фактом: Пикассо много времени проводил с балетной труппой С. П. Дягилева, Ольга не сразу привлекла его внимание, но когда он ее по-настоящему «увидел», то забыть уже не смог. Той же Гертруде Стайн некоторое время спустя он уже рассказывал:

«Поглядела бы ты на ее гордую осанку, на неприступность поистине аристократическую».

Художнику, пользовавшемуся в Париже шумной и порой скандальной известностью, было тогда тридцать шесть лет. Похоже, пресыщенному и не слишком разборчивому в связях гению именно определенная ординарность Ольги Хохловой и показалась «экзотикой». К тому же он уже порядком устал от бесконечных творческих терзаний и от внутреннего одиночества. В ту пору ему нужен был оазис спокойствия, где он мог бы отдохнуть от горения страстей и решения самим же собой намеченных сверхзадач в живописи. Немаловажно было и то, что Ольга была русской, а Пикассо, великому революционеру в искусстве, вообще нравилось все русское. Как и многие иностранцы, он любил Достоевского и в каждой русской женщине видел Настасью Филипповну. Россия была для Пикассо загадкой. Жадно читая газеты, он внимательно следил за развитием там революционных событий. Видимо, и это придавало в его глазах русской балерине особый романтически-революционный флер.

Наконец, сильно влияла на художника и сама атмосфера русских балетов, отличавшаяся особой чувственностью, а также его дружба с Сергеем Дягилевым, Леоном Бакстом и особенно с Игорем Стравинским, которым он тогда искренне восхищался.

Гораздо позднее Пикассо понял, что ничего «такого» в его избраннице не было. Но это случилось потом, а пока Ольга Хохлова пленила его. Слишком сильно она отличалась от прежних его подружек.

— В ней есть мудрость и спокойствие, — с удивлением и восторгом говорил он Игорю Стравинскому. — А это, если вдуматься, куда более редкий дар, чем умение танцевать.

Как ни странно, на первых порах Ольга была достаточно сдержанна в общении, а вот Пикассо увлекся ею со всем присущим ему темпераментом. Они много гуляли по Риму, оставались наедине, но Ольга и не думала дать ему повод для полного сближения. Пикассо был в растерянности: как завоевать эту женщину?

Очевидно, что в Риме Ольга Хохлова еще не была влюблена. Ей просто нравился Пикассо, в котором женщин обычно привлекал некий внутренний огонь и взгляд черных глаз, которые, по выражению Жана Кокто, были «заряжены электричеством». К тому же, несмотря на то что Ольга не очень интересовалась искусством, слава Пикассо не могла не производить на нее впечатления. С одной стороны, ее немного пугали горячий темперамент и необузданность испанца. [42] Его полное имя звучало так — Пабло Диего Хосе Франсиско де Паула Хуан Непомусено Мария де лос Ремедиос Криспин Криспиньяно де ла Сантисима Тринидад Руис и Пикассо. С другой стороны, ее еще больше пугал «завтрашний день»: революция и Гражданская война в России, а также невозможность вернуться на родину. Ольга прекрасно понимала, что большую карьеру в балете ей уже не сделать и надо было думать об устройстве семейного очага. Но станет ли Пикассо с его богемным прошлым хорошим мужем?

В Риме артисты балета жили в отеле «Минерва», а Дягилев, Пикассо и Мясин остановились в отеле «Россия». Тем не менее Пикассо встречался с Ольгой каждый день. Вместе они совершали длинные прогулки по залитому лунным светом Вечному городу и его музеям. Постепенно балерина начала отвечать на бурные чувства художника.

Наблюдая за развитием этого романа, С. П. Дягилев предупреждал своего друга:

— Осторожно, она русская. На таких, как она, приходится жениться…

— Вы шутите, — отвечал ему Пикассо, уверенный в том, что он останется хозяином положения в любой ситуации.

Но мысль о женитьбе уже не оставляла его. А вскоре вопрос этот уже выглядел практически решенным.

Узнав о планах дочери, мать Ольги Хохловой стала допытываться у С. П. Дягилева:

— Может ли художник быть человеком серьезным?

— Не менее серьезным, чем балерина, — пошутил в ответ знаменитый театральный антрепренер.

После Рима С. П. Дягилев повез свой балет в Париж, затем в Мадрид и Барселону. За балетом (и Ольгой) последовал и Пикассо.

Единственный язык, на котором они могли общаться, — это французский. Он-то и стал для них языком любви. По признаниям друзей Пикассо, Ольга говорила по-французски не хуже, чем он сам, для которого, после того как он покинул Испанию, французский язык стал почти родным.

После одного из спектаклей они были представлены королю Испании Альфонсо XIII из рода Бурбонов и королеве Евгении, которые считали себя поклонниками русского балета и посетили почти все представления. Ольга выглядела удивительно естественно и гармонично рядом с королем и королевой, и это еще больше восхитило Пикассо. С этой женщиной, излучавшей такое удивительное спокойствие, он надеялся найти гармонию и любовь, которые были так необходимы ему, чтобы творить.

К середине 1917 года о любви Пикассо и Ольги Хохловой знали уже все. В июле они организовывали для испанских друзей Пабло большой банкет в Барселоне.

Всего они провели в Испании четыре очень счастливых месяца. В этот период Пикассо много рисовал ее, причем делал это в манере сугубо реалистической. На этом настаивала сама балерина, которая не любила непонятные ей эксперименты Пикассо в живописи.

— Я хочу, — всегда говорила она, — узнавать свое лицо.

Любовь к Ольге вдохновляла Пикассо, и он уступал ей, успокаивая себя тем, что ее красота настолько реальна, что и портреты ее должны быть созданы именно в реалистической манере.

В ноябре 1917 года в Барселоне Пикассо познакомил Ольгу со своей матерью. Та тепло приняла русскую девушку, ходила на спектакли с ее участием, но однажды, грустно взглянув на нее, предупредила:

— Не думаю, что с моим сыном, который создан только для самого себя и ни для кого другого, сможет быть счастлива хоть одна женщина.

Эти слова Ольга потом вспомнит не один раз. Но сейчас она была счастлива, переполнена своей любовью и строила самые радужные планы на будущее.

Когда «Русский балет» С. П. Дягилева отправился в Латинскую Америку, Ольга решила остаться в Европе. Выбор между непростой жизнью рядовой балерины и браком со знаменитым и преуспевающим художником был сделан. Вернувшись во Францию, они поселились в маленьком домике в парижском пригороде Монруж.