Александр Андреев - Бегущий за «Алыми парусами». Биография Александра Грина

Необычны были для русской литературы герои Грина – необычен был и он сам, одинокий, замкнутый и немного чопорный, взрастивший в грязных ночлежках мечту о прекрасном мире.

О Грине можно сказать словами Лескова: «Он сам – почти миф, и история его – легендарна». Грин никому не рассказывал о своей жизни и своих замыслах. «Не люблю пустого залезания в чужую душу, – говорил он. – Словно писатель – магазинная витрина: пяль все наружу!»

Лучшее в творчестве Грина заслуживает широкой популяризации и читательского внимания: его огромное писательское мастерство, его страстная любовь к людям и активная ненависть ко злу, его лирико-героическое ощущение мечтающей и творящей личности.

Страна Грина очень живописна, но ничуть не фантастична, даже несколько упрощена, архаична и диковата; ее единственным украшением являются цветы и зелень. Вот один из характерных для Грина пейзажей: «Мои воспоминания впечатлений природы обычно упираются в оригинальный контраст между гористым местом и окружающими его болотистыми равнинами. Этот контраст всегда привлекал меня. Он представляет одно из редких соединений разнородного, которые нет желания отнести к какой-нибудь географически определенной территории; думая о нем, кажется, что природа вложила в этот свой каприз весь запас странных противоречий, свойственных душе нашей, со значительным и тонким намеком».

Этот отвлеченный пейзаж очень напоминает обычные для писателя зарисовки фантастического Ламмерика или Покета; а между тем в нем частично отразилась природа Токсова, ленинградского пригорода, где Грин жил в 1921 году.

Вдова Грина в своих воспоминаниях свидетельствует, что пейзажи Гертона, Гель-Гью, Зурбагана навеяны писателю любимыми им крымскими местами. «Это Крым, это наши пути-дороги… и великая любовь Александра Степановича к природе». В «Автобиографической повести» Грин и сам признается в этом: «Некоторые оттенки Севастополя вошли в мои города». Можно также отметить, что Гель-Гью очень похож на Гурзуф: Грина «особенно привлекала клочковатость» этого города.

Герои Грина в большинстве своем благородны и мужественны, упорны и великодушны – истинные жизнелюбцы и борцы за жизнь.

Женщину Грин всегда изображает предельно чисто и целомудренно. Никакой двусмысленности, никакой игривой эротики нельзя встретить в его произведениях. Героическая страсть, доведенная до трагической высоты, становится основным содержанием рассказов Грина о любви. Она для него является оружием борьбы с «маленькой любовью», «дачными страстями». Его отношение к любви нормативно, исключительно серьезно и кристально прозрачно. Те женщины, которых изображает Грин, заслуживают рыцарского отношения. Они чисты и великодушны, верны и преданны, умеют любить, прощать и верить.

Самое любимое читателями произведение Грина – это его повесть-феерия «Алые паруса», удачно названная М. Слонимским «сказкой о воплощенной в жизнь месте, о том, как добрая воля человека претворяет мечту о счастье в счастье реальное». В «Алых парусах» воплощены лучшие свойства творчества Грина: повесть вызывает стремление к подвигам, к познанию мира, воспитывает чувство прекрасного, рыцарское уважение к женщине, понимание высокой нравственности. Она исполнена лирической взволнованности, животворящей бодрости, оптимизма, веры в то, что «несчастье не есть неустранимая основа бытия, а мерзость, которую люди могут и должны отмести от себя» (М. Горький).

Грин часто возвращается к вопросу о писательском мастерстве и сам много и напряженно работает над своими произведениями. Считая поэзию своим «прибежищем и утешением», Грин говорил, что «настоящий талант всегда найдет дорогу к сердцу», но никогда не пренебрегал технической отделкой произведения, заявляя: «опытный художник знает, что вдохновение приходит редко, что разум доканчивает работу интуиции».

О писательском трудолюбии Грина свидетельствуют многократно переписанные черновики «Бегущей по волнам», «Крысолова»; многочисленные переработки «Дороги никуда». «Иногда, – говорил он, – часы провожу над одной фразой, добиваясь истинного ее блеска, бывало, сюжет вдруг по-новому выступит, рельефно оттенится то, что было в полусумраке, или родится новый сюжет или какая-нибудь картина нового создания».

Особенно большое значение Грин придавал хорошо написанному началу, считая его «входом в русло», музыкальным ключом тональности всего произведения, а к себе он предъявлял в этом отношении особенно большие требования: «Так как я пишу вещи необычные, то тем строже, глубже, внимательнее и логичнее я должен продумывать внутренний ход всего. Фантазия всегда требует стройности и логики. Я менее свободен, чем какой-нибудь бытописатель, у которого и ляпсус сойдет, прикрывшись утешением: чего в жизни не бывает!»

«Каторжниками воображения» называл Грин писателей, сравнивая их с арестантами каторжной тюрьмы, таскающими на себе тяжести творчества.

Очень интересна в творческой манере Грина его горячая заинтересованность в судьбах своих героев. Даже расставшись с ними, он не забывает об их существовании, таком непреложном для него. В набросках для себя он рассказывает о дальнейшей жизни придуманных им персонажей.

Грин в истории русской литературы интересен своей поэзией мечты и нравственных поисков. Он свято верил в действенность своего искусства и говорил: «Знаю, что мое настоящее всегда будет звучать в сердцах людей!»

Лучшие произведения Грина полны глубокой поэтической любви к жизни и к людям, лирико-героического ощущения мечтающей и творящей личности. В них звучит призыв к творчеству, к мужеству, гимн жизни, утверждение, что вся земля, со всем, что на ней есть, – все для человека, для развития жизни и признания ее повсюду. Гриновское «настоящее» и по сей день – помощник в нашей борьбе за правду и красоту человеческих отношений.

Грин изобрел экзотику в «чистом виде» – вне какой-либо исторической, географической или социальной прикрепленности.

Бывают имена значащие, имена-характеристики – Скотинин, Стародум, Собакевич. У Грина таких прямых, намекающих имен нет. Его имена экзотичны, они не прописаны в общежитейском лексиконе: Тинг, Гнор, Тарт, – где вы их найдете, как переведете? а вместе с тем они звучат и звучанием своим будят ассоциации. Ассоциации у каждого свои, а эмоциональное восприятие имен – безошибочно.

Экзотическая яркость образов у Грина опиралась на серьезное размышление о современности. Исключительность приключения он связывал с героикой отрыва от привычного, от «раз навсегда данной картины жизни», как об этом скажет другой, более поздний персонаж, осмысливая ошибки прошлого. Неизведанное – рискованный, но и доступный вид борьбы с ужасом внутренней скованности, с безысходностью условий существования, знак неодолимой тяги к иной жизни. То была попытка художника ответить самому себе.