С Штеменко - Генеральный штаб в годы войны

13 февраля Волховский фронт был упразднен, а командующего фронтом генерала К. А. Мерецкова пригласили в Ставку. И. В. Сталин предложил ему принять должность командующего Карельским фронтом. После недолгих переговоров Кирилл Афанасьевич, который, как и все, мечтал о направлении главного удара, согласился занять этот пост. Верховный Главнокомандующий коротко обрисовал политическое положение Финляндии и заметил, что лично он не верит в быстрый выход ее из войны. Сталин приказал Мерецкову поскорее убыть на фронт и обратить особое внимание на разведку противника. Был еще один особый совет: поскольку Финляндия затеяла переговоры о перемирии, И. В. Сталин рекомендовал разгромить в первую очередь гитлеровские войска.

Наряду с проведением этих организационных мероприятий были предприняты некоторые меры, так сказать, психологического нажима на финнов, побуждавшие их к переговорам.

Около полуночи 14 февраля И. В. Сталин приказал Генштабу передать командующему Ленинградским фронтом генералу Л. А. Говорову, что необходимо овладеть городом Нарва не позднее 17 февраля, "Этого требует обстановка, как военная, так и политическая,- подчеркивал Сталин.- Это сейчас самое главное. Требую от Вас принятия всех необходимых мер для освобождения Нарвы не позже указанного срока".

Смысл депеши был понятен, поскольку освобождение южного берега Финского залива от гитлеровских войск создавало дополнительный фактор, неблагоприятно влиявший на военное положение Страны Суоми. Нужно заметить, что немцы отлично понимали значение Нарвы и упорно ее удерживали.

Условия перемирия, предъявленные финнам со стороны Советского Союза, были минимальными. Они предусматривали разрыв отношений с Германией и интернирование немецких войск в Финляндии. При этом СССР предлагал помочь, если интернирование гитлеровских войск окажется для Финляндии непосильной задачей. Одним из требований СССР был отвод финских войск за границу 1940 г. и восстановление последней. Советские военнопленные и пленные союзных нам армий подлежали немедленному возврату. Решение всех других вопросов оставлялось до переговоров в Москве.

Пока шли сложные дипломатические переговоры, К. А. Мерецков, а вслед за ним и штаб прибыли в Беломорск, где находился командный пункт Карельского фронта. По своему характеру новый командующий был очень общительным и деятельным человеком. Он легко вошел в курс дела. Генерал-полковник В. А. Фролов, ранее командовавший фронтом, не посчитал для себя зазорным принять должность заместителя у Мерецкова и быстро ознакомил Кирилла Афанасьевича с положением войск и особенностями их действий.

Членом Военного совета фронта являлся генерал-лейтенант Т. Ф. Штыков, один из опытнейших политработников, всего полтора месяца как прибывший на этот фронт. Он тоже пока осваивал обстановку и охотно сопровождал командующего в поездках по войскам. Штабом фронта руководил немолодой уже генерал-лейтенант Б. А. Пигаревич, хорошо знавший штабную работу, но не обладавший, к сожалению, опытом организации и управления крупными наступательными операциями, да еще в таких сложных условиях, как на Карельском фронте. Впоследствии ему пришлось сдать должность начальника штаба фронта более энергичному и лучше подготовленному во всех отношениях генералу А. Н. Крутикову. До этого момента Крутиков успешно командовал 7-й отдельной армией, вошедшей с весны 1944 г. в состав Карельского фронта.

Хорошие отношения сложились у К. А. Мерецкова и с командармами. 14-й армией на севере командовал генерал-лейтенант В. И. Щербаков, 19-й генерал-лейтенант Г. К. Козлов, 26-й - генерал-майор Л. С. Сквирский, 32-й генерал-лейтенант Ф. Д. Гореленко, 7-й армией командовал с сентября 1944 г. генерал-лейтенант В. А. Глуздовский.

Кирилл Афанасьевич побывал и на Северном флоте, который взаимодействовал с фронтом на приморском участке немалого протяжения. Командовал североморцами в то время контр-адмирал Арсений Григорьевич Головко, удивительный человек по разнообразию дарований, отзывчивости к людям, уму и душевной теплоте. Он вступил в должность командующего Северным флотом в июле 1940 г. и в свои тридцать четыре года стал выдающимся флотоводцем, умевшим оценить обстановку и принять обоснованное решение в считанные минуты. За разум, горячее и доброе сердце его любили и уважали все, кто с ним рядом сражался или работал.

Изучая фронт, К. А. Мерецков помнил личное задание Верховного Главнокомандующего по разведке. И. В. Сталин не любил опозданий с докладами или проволочек, с чем приходилось очень считаться. Особенно нелегко было от неожиданных вопросов Верховного Главнокомандующего, которые он частенько задавал. В марте разведывательная деятельность войск Карельского фронта дала важные результаты. Взятые пленные показали, что 20-я Лапландская армия немцев, состоявшая из корпусов "Норвегия", 36-го армейского и 18-го горного, приняла новое, ухтинское направление за счет расширения полосы обороны 18-го горного корпуса. Выявилось, что некоторые дивизии финнов отведены в тыл. Видимо, создавались резервы.

Усиленная разведка давала возможность установить слабые места в обороне противника и нанести ему чувствительные удары. 20 марта, например, командир 94-го стрелкового полка 21-й стрелковой дивизии, находившейся на кандалакшском направлении, установил, что перед ним появилось до батальона немцев, которые успели создать лишь снежные окопы. Командир полка принял решение разгромить противника, пока тот не успел закрепиться. Комдив решение утвердил. В тот же день полк нанес короткий стремительный удар по немецкому батальону, окружил его и разгромил. Пленные рассказали, что батальон был выдвинут из резерва, чтобы помешать русским строить дорогу в направлении Алакуртти.

Полученные разведкой данные наводили на размышления. Противник, очевидно, ожидал наступления с нашей стороны и готовился к его отражению. Немецкие наставники финских политиков уже не доверяли им, видимо, столь беспредельно, как прежде. Об этом свидетельствовал приведенный выше эпизод с немецким батальоном, уничтоженным атакой 94-го полка. Можно было полагать, что и финны не собирались прекращать войну, если выводили дивизии в состав глубоких резервов.

Однако они прислали в Москву для переговоров делегацию в составе Ю. Паасикиви, К. Энкеля и О. Энкеля, чтобы получить с нашей стороны более подробное толкование советских условий перемирия. Переговоры вел В. М. Молотов, который накануне вызвал меня, сообщив, что я буду принимать участие в этих переговорах и что мне нужно быть готовым и явиться завтра к нему в кабинет к 10.00 в гражданской одежде.

Все было бы хорошо: я на память точно знал положение сторон на фронте, имел полное представление по ряду военных вопросов, которых могли касаться в ходе работы. Но я не имел... штатского костюма! Сегодняшнему читателю это покажется странным. Но до войны мы как-то не помышляли о таком платье, да и не принято было тогда ходить вне службы в гражданской одежде. В молодости мы и в театр ходили с наганом и шашкой на боку и гордились этим. В войну же тем более было просто неуместным думать о штатском костюме. А вот сейчас он понадобился... Выручил Народный комиссар иностранных дел. Он распорядился срочно сшить мне черную тройку. Прибыл степенный мужчина с манерами мага-волшебника, обмерил меня с ног до головы и за одну ночь без примерки изготовил костюм...