Юрий Жук - Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге

15-го [Апреля]. Были два раза известия с пути. Сегодня утром – о благополучном прибытии в Тюмень (вчера в 9 час. вечера).

Поставили в зале Походную Церковь и была отслужена обедня (пели 5 монашек).

Днём был крестный ход по городу. Епископ Гермоген арестован. [387]

16-го [Апреля]. Были утром известия о благополучном следовании в поезде, но неизвестно куда и неизвестно откуда.

20-го [Апреля]. Три дня нет известия. Алексею Ник. [олаевичу], слава Богу, лучше; третьего дня вставал.

Два раза в день службы в Походной Церкви. Вчера с Детьми приобщались. Вечером пришло известие (телегр. [амма] Матвеева), что застряли в Екатеринбурге. Никаких подробностей.

22-го [Апреля]. Заутреня и обедня в зале (в Походной Церкви), потом разговливание (О. Н., Т. Н., А. Н., Татищев, Трина, [388]В. Н. Деревенько, я, Кобылинский, Аксюша (пом. коменданта) и Кл. [авдия] Мих. [айловна] Битнер. Никаких известий.

23-го [Апреля]. В 11 час. обедня.

24-го [Апреля]. Пришли из Екатеринбурга. Днём (с первым пароходом) приехали из Екатеринбурга Набоков, Матвеев и 5 стрелков сопровождавших.

27-го [Апреля]. Были письма из Екатеринбурга. Приезжал Хохряков [389]– председатель здешнего совдепа (переходим в ведение совдепа).

28-го [Апреля]. Обедня и всенощная. За всенощной присутствовал Хохряков.

Май.

3-го [Мая]. Хохряков приходит по несколько раз в день, видимо, очень торопится с отъездом. Приходилось ждать, из-за здоровья Ал. [ексея] Ник. [олаевича], который медленно поправляется, но, слава Богу, теперь лучше; второй день выходит.

4-го [Мая]. “Отряд” заменен красногвардейцами». [390]

После увоза Государя и Государыни в Екатеринбург вместе с несколькими приближёнными и слугами, наиболее верные слуги ждали того дня, когда все они смогут вновь воссоединиться с Царской Семьёй. И поэтому все они с большой надеждой встретили известие о том, что желающие сопровождать Августейших Детей могут отправиться в путь на том же самом пароходе «Русь», который доставит их в Тюмень, откуда всем им предстоит уже поездом добраться до Екатеринбурга.

О пути следования из Тобольска в Екатеринбург довольно подробно рассказано в главе 1 «Последний маршрут Царской Свиты» этой части книги. Посему останавливаться на нём ещё раз не имеет никакого смысла.

Накануне своего отъезда в Екатеринбург Графиня А. В. Гендрикова написала братьям последнее в своей жизни письмо, датированное 5 (18) мая. А о её смерти они узнали много позже, весной 1919 года…

О последних днях Графини А. В. Гендриковой также известно из воспоминаний А. А. Волкова:

«Наступило время, когда политических заключённых стали в арестантских поездах эвакуировать в западном направлении. Дошла очередь и до нас троих: меня, Гендриковой и Шнейдер. Чемодуров остался в Екатеринбургской тюрьме. Привели нас в контору, где ожидали двое каких-то людей с портфелями. Первым привели меня, женщин же ожидали довольно долго: они обе были больны. Посадили нас на извозчичьи пролётки и привезли в помещение одной из прежних гостиниц, где теперь помещались какие-то учреждения. [391]Здесь нас принял некто, одетый в солдатскую форму, переписал и отпустил. На вопрос, куда нас повезут, он ответил:

– Или к семье (подразумевается, царской), или в Москву. (Это происходило 11 (24) июля, когда царская семья была уже убита.) [392]Усадили нас снова на тех же извозчиков: на одного Шнейдер и Гендрикову, на другого – меня с невооружённым солдатом. Привезли на вокзал. Солдат сказал, чтобы мы остались на извозчиках, он же пойдёт искать наш вагон. Стало темнеть. Сидя на пролётке, я думаю: “Куда-то везут, видимо, не миновать смерти”. Слез с извозчика, подошёл к Шнейдер и Гендриковой и тихо говорю:

– Слезайте.

Они делают знаки, что отказываются. Вернулся солдат, побранился, что нет никакого порядка, никто ничего не знает. Вновь отправился искать поезд. Я опять предложил моим спутницам сойти с экипажа и тихонько уйти. Они не согласились. Без них же уйти я не решился, опасаясь, что Гендрикову и Шнейдер, тотчас после моего бегства, расстреляют.

Возвратился солдат и повёл нас в арестантский вагон, который уже был полон народом из нашей Екатеринбургской тюрьмы.

Была здесь княгиня Елена Петровна, ездившая повидаться с мужем, князем Иоанном Константиновичем, бывшим в Алапаевске. Узнав, что её муж и другие алапаевские узники переведены на тюремный режим, Елена Петровна не хотела уезжать из Екатеринбурга. Тогда из гостиницы её доставили в тюремный вагон. С княгиней вместе была арестована и сербская миссия в составе майора Мичича, солдат Милана Божича и Абрамовича. Секретарем миссии состоял С. Н. Смирнов». [393]

Простояв на запасных путях более суток, поезд с вагоном, в котором находилось 35 арестантов, наконец-то был отправлен и прибыл в Пермь. (Причём старшим над конвойной командой, сопровождавшей этих арестованных, был не кто иной, как сотрудник Уральской Областной ЧК Г. И. Сухоруков, накануне принимавший участие в сокрытии трупов Царской Семьи и Её слуг.)

Находясь в бывшем Пермском губернском тюремном замке, Княгиня Елена Петровна, Графиня А. В. Гендрикова и Е. А. Шнейдер были помещены в одну камеру, расположенную в его башне, в которой ранее содержались особо опасные политические преступники.

7 августа 1918 года Чрезвычайный Комиссар Пермской Губернской ЧК Воробьёв направил в Совнарком Р.С.Ф.С.Р. телеграмму, в которой испрашивал дальнейших действий в отношении содержащейся в тюрьме «прислуге Романовых», ходатайствующей об освобождении.

В своей ответной депеше на этот запрос Председатель Президиума ВЦИК Я. М. Свердлов предлагал пермским чекистам действовать по своему усмотрению «согласно обстоятельствам». А это означало лишь одно – расстрел без суда и следствия…

Вследствие этого «руководства к действию» расстрелы лиц, содержащихся в Пермской губернской тюрьме, к исходу лета 1918 года заметно участились, что, конечно же, не могло не отразиться на общем душевном состоянии всех находящихся в этой камере узников, с минуты на минуту ожидавших своего вызова на казнь. Не способствовали также улучшению настроения и условия их содержания, а также отсутствие каких-либо средств элементарной личной гигиены.

Так, по воспоминаниям дочери Е. С. Боткина, Татьяны, Графиня А. В. Гендрикова, не имевшая при себе никаких личных вещей:

«…сама стирала своё бельё под краном, причём, имея только одну смену белья, она, стирая блузу, надевала рубашку, а стирая рубашку, надевала блузу.

Однажды её вызвали к комиссарам:

– Отчего Вы не попросите Ваши вещи? – спросили её.

– Мне ничего не нужно, – спокойно сказала графиня.

– Что Вы хотите?

– Служить Их Величествам до конца дней своих.

– Ах так?

– Да, так.

– Ведите обратно в тюрьму.