Валерия Добрава - Анна Ярославна. Русская королева Франции

– Я же сказал, что все сделаю, значит сделаю.

Поляк спрятал мешочек за пазуху и попытался побыстрее отделаться от толстухи. Но она его не желала отпускать. Она жаждала подольше насладиться минутами своего триумфа. Владиславу с трудом удалось высвободиться из удушливых объятий. Одна мысль гнала его вперед: домой, скорей домой, прочь от этой безумной женщины!

Неделю ждала обещанного Берта, и, не дождавшись, поняла, что ее обманули. Слепая ярость захлестнула все ее существо. В Анне она видела источник всех своих бед. И однажды, подкараулив ее на лестнице, набросилась на нее и попыталась столкнуть вниз. На крики вовремя подоспела охрана, естественно, никем не подкупленная, и схватила отчаянно сопротивлявшуюся Берту. Она кусалась, царапалась и вопила, как разъяренная кошка. Несколько дюжих мужчин с трудом с ней справлялись.

Королева так и не поняла, почему вдруг стала причиной подобной ненависти. Но для нее этот эпизод не прошел даром. У нее пошла кровь, и начались преждевременные роды. На этот раз король неотлучно находился при ней. Весь дворец ходил на цыпочках и переговаривался шепотом. Все ждали благополучного разрешения и молились Богу. Молилась ему и Анна, лежавшая вся в поту, дрожащая и слабая. Год назад ей пришлось совершить нелегкий выбор. Церковь раскололась на католическую и христианскую ветвь, по сути, на римскую с центром на Западе и православную с центром на Востоке, в Константинополе. Но так как дом и семья Анны были уже давно здесь, во Франции, то и вера ей досталась по мужу. Но какая разница как молиться? Главное, чтобы искренне и горячо. Что девушка и делала. Ровно через сутки на свет появились близнецы – Эмма и Роберт, слабенькие, но живые, пищащие, как голодные котята. Их тут же забрала дородная кормилица. Королева лежала совершенно без сил. Ее бледное лицо было белее подушки.

– Она поправится, – твердила Агнесс королю. – Вот увидите. Не пройдет и недели, как будет скакать по своим больницам и беднякам.

Генрих слабо улыбнулся.

– Да, простой народ обожает ее. Пусть раздадут беднякам золота и медяков побольше в честь благополучного рождения детей. И помолитесь за нее… – Генрих разрыдался как ребенок, гладя свою жену по голове.

– Король, ну же, взбодритесь. Вы ей нужны сильным. Ей, детям, стране… Ох, – вздохнула девушка. – Кажется, пришло и мое время.

Король, несмотря на свои собственные заботы о жене, вызвался проводить Агнесс до ее комнаты и вызвать повитуху, но дама отказалась, попросив лишь написать мужу.

– Пусть приезжает. Да не говорите, что я рожаю, иначе он загонит до смерти не одного доброго коня. Пусть не спешит. Ребенок никуда от него не денется, а мне не нужны здесь сейчас лишние помощники.

Король понимающе кивнул головой и, позвав слугу, снова сел на прежнее место у кровати жены. А проснувшись утром, обнаружил, что ее нет. Самые страшные предположения закрались в его голову. Он в один миг чуть не поседел.

– Анна! – Позвал он срывающимся голосом, уже и не надеясь на ответ. – Анна!

– Тссс… Я здесь, – звук ее голоса был нежнее звука ангельских труб. Анна стояла у колыбели и легонько покачивала ее.

– О, Господи! Тебе же нельзя вставать. Иди, немедленно ложись!

– Сейчас, сейчас, еще минутку. Дай мне полюбоваться на наших детей.

Генриху пришлось чуть не силой уложить жену в кровать. Он укрыл ее мягким одеялом и сам побежал на кухню за горячим питьем. Он что-то неразборчиво напевал себе под нос. Кажется, рыцарскую балладу о дальних берегах, о пустынях, полных песка, о львах и тиграх.

Через несколько лет, пронесшихся как единое мгновение, трое детей играли на полу в комнате. Они возились с игрушками и периодически награждали друг друга тумаками, причем, девочка в этой компании верховодила. Ее брат-близнец рос слабым и хилым, поэтому сестрице приходилось отстаивать не только свою честь. Тем более, что они уже не были малышами. Недавно у них появился младший братик Гуго – он спокойно лежал в своей кроватке, смотрел в потолок прозрачными голубыми глазами и сосал кулачок. Мама, глава и центр их небольшого мирка, словно вихрь то появлялась, то исчезала. Ее гибкий стан совершенно не пострадал от трех родов. Она все еще выглядела молоденькой девушкой. А вот папа наоборот казался глубоким стариком – чернобородый, большой и громкий, но совсем не страшный. Он часто приходил к ним в детскую, и они играли в укротителей тигра. Укротителем была Эмма и ее подручный Ричард, сын тети Агнесс. Роберт обычно не участвовал в их шумных забавах, предпочитая сидеть на диванчике и хлопать в ладоши особенно удачным трюкам тигра, которым, естественно, был отец.

– Еще, еще, папа, – кричал он, захлебываясь смехом.

Но однажды во время одного такого веселья Роби упал на спину и начал задыхаться. Папа подхватил его на руки и унес к маме в комнату, куда тотчас сбежалась толпа лекарей, наперебой предлагавших свои услуги. Всю ночь боролись они за его жизнь, но под утро у мальчика пошла горлом кровь, еще несколько долгих и мучительных минут он боролся со смертью, но проиграл.

Дворец погрузился в траур. Маленькие ангелочки в лиловых одеждах на цыпочках подходили к миниатюрному гробику. Эмма захотела потрогать братика. «Мамочка, неужели он уже в раю или еще здесь с нами?» – Анна опухшими от слез глазами посмотрела на свою дочь.

– Да, моя милая, Роби уже в раю, рядом с Господом. Играет с другими детьми и собирает райские цветочки.

Эмма радостно запрыгала и захлопала в ладоши: «Я тоже туда хочу. Тоже!». Расшалившегося ребенка тотчас же увели няньки.

Родители с обреченным видом шли вслед за гробиком, провожая в последний путь своего среднего сына. На этот раз уже Анна поддерживала своего мужа. Она думала, что он очень сильно сдал в последнее время. Уже не заговаривает про походы в дальние земли, не ворчит на прислугу и не честит на чем свет стоит своего давнего врага – герцога Нормандского. Генрих все чаще сидит в кресле и дремлет. Только дети еще способны расшевелить его. А тут еще это неожиданное горе.

После похорон Агнесс зашла в опочивальню к королеве. На правах лучшей и давней подруги она могла это себе позволить.

– Анна, я должна сказать тебе такую вещь. Знаю, что сейчас не самое подходящее время, но тебе стоит задуматься.

– О чем ты, Агнесс? Хватит ходить вокруг меня кругами.

– Генрих выглядит совсем старым. Сколько ему? 60? 70?

– 52.

– А выглядит на все 72. Я к чему это веду? – Агнесс отвела подругу к окну, подальше от дремлющего супруга. – Подумай о своих детях. Филиппа пора короновать.

– Но он же совсем еще ребенок, Агнесс.

– Генриха и его отца короновали в этом же возрасте их отцы. Неужели ты не понимаешь, что это залог мира и спокойствия в стране? Ты – всегда такая прозорливая, когда дело касается других, но совершенно слепа к себе. Из-за престола может начаться такая грызня, что тебе и не снилось. Родные братья поубивают друг друга.