Валерия Добрава - Анна Ярославна. Русская королева Франции

– Ну что же, гость дорогой, я все поглядел, послушал. Теперь пришло время подумать. И попировать. – Ярослав встал, и за ним встали Готье Савуар и многочисленная рать бояр, скромно сидевшая до того по лавкам.

А от дверей тотчас же отлетел быстроногий худенький подросток и кинулся в опочивальню к Анне, где она уже в нетерпении ждала его.

– Ну что? Ну как? Говори же скорей, что ответил отец? – Тормошила она своего младшего брата.

– Да ничего, – отдышавшись, ответил Игорь.

– Как ничего?

– На пир всех пригласил.

– Ну, значит, все сладилось, – заохала сидевшая в углу на кованом тяжелом сундуке нянюшка.

Анна от неожиданности опустилась на кровать.

– Как так сладилось? Что вы говорите, моя бедная старая нянюшка? Неужто вот так сразу и меня в чужое королевство за тридевять земель… – Анна чуть не заплакала.

– Дуреха, радуйся, в золоте да в почете будешь купаться. Это тебе не польское захолустье и не ледяные фьорды.

Анна утерла слезы и подошла к окну. Вдалеке виднелся Софийский собор – любимое детище ее отца. А внизу во дворе вовсю шли приготовления к вечернему празднеству. Сновали туда-сюда слуги да служанки, поварихи да посудомойки. Носили утварь и запасы. Да, не каждый день выдает князь свою дочь за французского монарха.

А на следующий день Анну Ярославну уже провожали в далекий путь. Никогда больше не свидеться ей ни с батюшкой, ни с матушкой, ни с дорогими братьями. Глаза ее выплакали столько слез, что уже больше не могли выдавить ни единой слезинки. Сухие, красные и воспаленные они бесчувственно смотрели на провожающую родню. И только лишь любимый Изяслав, прижавший ее на прощание к сердцу, снова пробудил горькие чувства.

– Как же, как же я там одна, а, братец? – Забилась Анна в рыданиях. – А вдруг он окажется злым человеком? Вдруг я не справлюсь? Вдруг меня не полюбят и прогонят обратно?

– Не бойся ничего, сестрица, – утешал ее Изяслав. – Ты справишься. Помнишь, как ты оседлала того хазарского жеребца, хоть и влетело тебе потом за это от папаши? Тебя, наверное, потом целый месяц на охоту не отпускали.

– Три, – улыбаясь сквозь слезы, поправила Анна. – Три месяца.

И кортеж двинулся в путь. Впереди ехал лихой наездник рыцарь Гослен де Шони. За ним медленно тянулись возы с подарками от киевского князя – приданое дочери, а уж почти в самом конце двигалась повозка с печально поникшей Анной. Рядом на старой гнедой кобыле ехал епископ Савуар. Он как мог пытался утешить девушку. Рассказывал ей легенды о предках короля. О д е д е, основателе королевской династии – Гуго Капете, об отце – Роберте Благочестивом и его мытарствах с женами.

– Генриху, как и его отцу когда-то, не везет с женами. Его первая невеста – юная и прекрасная Матильда, дочь императора Священной Римской империи, – скончалась, даже не успев повидать своего нареченного. В том же году Генриха, спасая от горя и без какого-либо участия с его стороны, обручили с 10-летней девочкой – тоже Матильдой, но уже скромной дочерью маркграфа.

Готье замолчал, выжидая, проявит ли Анна интерес к его истории, или она слушает его просто из вежливости. Слезы девушки, действительно, высохли. Она с жадным любопытством смотрела на епископа.

– Так что же случилось с этой маленькой девочкой?

– К сожалению, она умерла через десять лет. Роды были сложными. Малыш слишком большой… Но оставим эти подробности. Они не для нежных ушек юных дам. Матильда отправилась на небо к ангелам, а вы здесь, вполне себе живая и бесконечно очаровательная. – Готье подъехал к повозке и поцеловал ее руку. Девушка звонко рассмеялась. Словно солнышко вышло из-за туч и осветило яркую зелень леса. Даже рыцарь Гослен слегка поотстал, чтобы поучаствовать в беседе. Он спел несколько героических баллад, бряцая в такт своей кольчугой.

Так незаметно, в песнях и сказках, караван добрался до польских границ, где Анна остановилась на несколько дней у своей тетки Добронеги и ее мужа королевича Казимира. Они ласково приняли свою племянницу. Закормили разными яствами ее и все посольство, и уложили на мягкие пуховые перины. Добронега шептала ночью Анне на ухо: «Ты не переживай-то больно, моя деточка. Мой муж как-то видел твоего жениха. Он ничего такой из себя, мужчина статный – чернобородый и черноволосый. Как и ты, любит охоту, кстати. Или любил, когда был молод. Теперь-то на уме у него одни походы да распри с вассалами… Но ничего, ты – девка красивая, сразу возьмешь его в оборот. Понимаешь, что к чему?».

Анна сонно кивала головой, но ничего не понимала. Не понимала она того, что тетка хочет, чтобы девушка тайно шпионила за своим мужем и доносила на него в письмах польской родне. Ее мысли были свежи и чисты, как утренняя роса. Мечты уносили ее то в родной дом к милым братьям и книгам, то к неведомому королю – смутной темной тени, маячившей где-то впереди.

По прошествии нескольких долгих месяцев, через Чехию по спокойным водам Дуная, славянская невеста добралась в Регенсбург, и отправилась далее на запад – в город Реймс, где их с нетерпением уже ждал Генрих.

Король, взрослый, сорокалетний мужчина, стеснялся и пылал, как маков цвет. Его пугала предстоящая встреча с заморской невестой.

– Генри, перестань ходить из угла в угол. Ты закрываешь мне вид вон на те две прекрасные груди, что готовы выскочить мне прямо в руки, словно спелые яблочки, – недовольно ворчал граф де Валуа. Он согласился сопровождать своего сюзерена в Реймс только для того, чтобы подальше от своей ревнивой женушки на свободе вкусить все запретные плоды, которые предложит ему город Реймс и окрестности. – В конце концов, не укусит же она тебя. Ну, посмотрите друг на друга, обменяетесь парой любезностей и адьос. До самой свадьбы ты будешь счастливым человеком.

– Рауль, – мрачно говорил Генрих. – Ты плохо знаешь женщин. Вернее, ты слишком хорошо их знаешь с одной стороны.

– С самой лучшей, доложу я вам, мой господин, – лукаво заметил граф.

– Хорошо, пусть с самой лучшей. А я – с самой худшей. Еще не было дня, чтобы я был счастлив с женщиной. Они приносили мне одни несчастья. Все мои надежды разбивались. Первая, Матильда, разбила мою надежду на любовь, а вторая – на наследника.

– Третий раз непременно должно повезти. Иди и побеждай. Представь, что она – неприступная крепость, которую тебе нужно взять. Ведь это-то у тебя хорошо получается. И помни, женщины любят решительных мужчин. Я, например, уже иду в атаку.

Рауль откланялся своему королю и удалился в темный чулан вслед за выбранной красоткой. Генрих тяжело вздохнул и, натянув шляпу, отправился навстречу судьбе. А судьба уже ждала его, затянутая в парадные одежды, она сидела на кончике стула в Реймском дворце. Вчера вечером ее новые подруги нашептали ей столько глупостей, что она не знала, что и думать. Они говорили, что Генрих – мрачный и молчаливый, что у него густая страшная черная борода, что он ненавидит женщин и предпочитает проводить время в обществе молоденьких симпатичных пажей. Если бы сейчас с Анной был ее наставник и друг Готье Савуар, он бы в момент развеял все ее сомнения. Он бы посмеялся над пересудами глупых придворных дам и рассказал ей еще одну поучительную историю, под которую так хорошо и мирно засыпалось ей в пути. Но как назло епископа вызвали по важным делам в родной город. Кажется, там его родня в очередной раз что-то не поделила и требовала присутствия всех родственников на большом семейном совете. Готье еще, смеясь, все это рассказывал Анне накануне, считая, что оставляет девушку в самом радужном настроении, полностью успокоенной и подготовленной к встрече с будущим супругом. И вот теперь она сидела как на иголках, не смея двинуться уже в течение часа. Ожидание изрядно затянулось, и молодая невеста оказалась настолько измученной и подавленной, что когда Генрих наконец вошел в раскрытые двери парадной залы, она практически падала в обморок. Все представлялось ей как во сне. Сквозь непробиваемый туман она поздоровалась с монархом. И продолжала стоять, как каменное изваяние – на большее ее сил уже не хватало. Генрих тоже, в свою очередь, сконфузившись холодностью и молчанием невесты, приуныл. Так они постояли друг напротив друга еще несколько долгих минут, а затем король попрощался.