Владимир Хазан - Пинхас Рутенберг. От террориста к сионисту. Том I: Россия – первая эмиграция (1879–1919)

Если бы по ходу дела пришлось давать подробные объяснения перед какой-нибудь комиссией, то в доказательство чисто политического характера всего происшествия автор мог бы представить все нужные подробности. Печатание полной исповеди имеет в виду, очевидно, реабилитацию перед широкой публикой – и вот я сильно опасаюсь, чтобы результаты не получились прямо противоположными ожидаемым. Я даже не только опасаюсь, но прямо уверен в этом.

Ваш Натансон

Ответ Рутенберга на это письмо был самим воплощением сдержанности и почтительности (впервые приведен в: Будницкий 1996: 448 – по беловому автографу, хранящемуся в HIA . Nicolaevsky Collection. Box 194. Folder 11; копия – RA):

Марк Андреевич,

В ответ на написанное Вами мне через Л<���еонида> Эм<���мануиловича> <���Шишко> я с большим почтением низко кланяюсь Вам как старшему товарищу, которого всегда глубоко уважал. Даже когда знал и видел, что Вы были против меня, вернее, против злополучного дела Г<���апона>, с которым я нераздельно 13связан.

Виноват в том, что не сумел раньше убедить ни Вас, ни других в необходимости ликвидировать дело, не сумел добиться того, что достигнуто теперь. Такого небольшого и в то же время такого важного. Многое было бы избегнуто.

Еще раз низко кланяюсь.

Сердечный привет,

Петр

Ответ Натансону, датированный 20 апреля 1908 г., был написан Рутенбергом из Женевы, куда он приехал в марте «для личных сношений с ЦК», как он пишет об этом в письме к Савинкову от 24 марта. В RA сохранилась его копия:

Дорогой Борис.

Прочитай и передай, пожалуйста, Р<���акити>ну мой ответ на его просьбу. Письмо твое об этом от 16 февраля получил от Е<���гора>

Ег<���оровича> <���Лазарева> только 19 марта.

Приехал сюда для личных сношений с ЦК. Покуда из этого толку вышло мало. Ег<���ор> Ег<���орович> передаст в Париж ЦК мое письмо. Ты его, конечно, прочтешь и на P.S. обратишь внимание.

Ты напрасно не ответил на последнее мое письмо.

Привет.

Низко кляняюсь праху Григория Андреевича 14.

Петр

24 марта 1908

Здесь следует прояснить три момента (пойдем от конца к началу):

1. Под письмом, на которое не ответил Савинков , Рутенберг, по всей видимости, имеет в виду свое послание к нему от 8 февраля 1908 г. Как вытекает из содержания этого письма, еще до него Рутенберг передал Савинкову рукопись своих записок о «деле Гапона» (стало быть, эта передача состоялась между 27 января и 8 февраля 1908 г.):

Дорогой Борис!

Если до 20 февраля н<���о>в<���ого> с<���тиля> не получу редакцию тех изменений, которые центральный комитет нашел нужным сделать в переданной тебе рукописи, она будет окончательно проредактирована и сдана в печать. Ты сам писал, что знаешь, как мне неприятны будут возможные в печати недоразумения по отношению к партии. Прошу тебя, именно тебя, помочь мне избежать их. Прошу тебя содействовать, чтоб вопрос этот со стороны ЦК был разрешен как можно скорее. Ты-то понимаешь, насколько это для меня важно.

Считаю нужным отметить, что та форма, в которой мной изложена причастность ЦК<���омите>та к делу, мне представляется минимальной. Речь может идти об изменении выражений, слов, но не сущности.

Привет.

Петр 15

2. В постскриптуме рутенберговского письма в ЦК от 25 марта 1908 г. (которое он написал не без подсказки Е.Е. Лазарева, см. ниже) говорилось :

Мне пишут, что в годовщину смерти Г<���апона> рабочие на могиле его служили панихиду, после которой оставшиеся около 100 человек поклялись отомстить Р<���утенбер>гу за смерть «праведника».

Даже сознательные рабочие убеждены, что Г<���апон> убит по приказанию правительства.

Считаю нужным сообщить об этом ЦК<���омите>ту. Не потому, что боюсь быть убитым, а п<���отому> ч<���то> мне кажется неудобным, чтоб ЦКПСР оказался причиной того, что в сознании широких рабочих масс Г<���апон> представлялся праведником и мучеником революции.

Самому ЦК виднее, конечно.

3. Упоминаемый в письме Ракитин (возможно, фамилия конспиративная) – рабочий, участвовавший в казни Гапона, находился в это время в Париже. Через Савинкова он передал Рутенбергу просьбу не печатать мемуров, так как они могли, по его мнению, навести полицию на след и оказаться роковыми и для тех, кто остался в России, и даже для него, укрывшегося в эмиграции. Ту же его просьбу (изложенную, по всей видимости, в форме заявления) передал Рутенбергу Е.Е. Лазарев, письмо которого, датированное 16 февраля (тем же самым днем, что и приведенное выше письмо М.А. Натансона), тот получил 19 марта 16(. RA ):

Дорогой Петр,

Передаю Тебе заявление Ракитина.

Он настойчиво предлагает не печатать мемуаров, ибо:

1) они могут повредить тем из участников, кто не в безопасности;

2) могут отразиться и на нем, ибо есть основание думать, что едва ли о нем не известно более, чем кажется.

Это его категорическая просьба.

Кроме того: непременно официально снесись с ЦК. Это мой Тебе дружеский совет.

Обнимаю Тебя.

Привет Тебе.

Твой Лазарев

Упорно сопротивлявшийся печатанию рукописи ЦК, как уже отмечалось, в качестве наиболее ходового аргумента использовал мотив «несвоевременности» подобной затеи. Это было совершенно безошибочное средство, поскольку для его опровержения требовалась в особенности изощренная контраргументация, доказывающая обратное. Рутенбергу, которому была вполне ясна демагогическая подоплека данного аргумента и который и без того тратил предостаточно сил и средств на доказательства очевидного, отверг его без какого-либо желания пускаться в подробные объяснения: «Вопрос о несвоевременности опубликования дела Г<���апона> считаю себя вправе снять с обсуждения», – твердо писал он своим оппонентам в упомянутом письме от 25 марта 1908 г. (полностью приведено в Приложении И. 2).

После того как ЦК просмотрел рутенберговскую рукопись, автору было предложено внести в нее некоторые изменения. В этом документе, полученном Рутенбергом 7 апреля 1908 г. все от того же Е.Е. Лазарева (в хранящемся в RA оригинале отмечено его рукой: «Получено от Егор Егор<���ови>ча <���Лазарева> 7 апреля 1908 года. П. Рутенберг. Geneve»), говорилось (приведено в ДГ: 106):

Комиссия большинством голосов находит, что печатание рукописи Мартына (2-ой ее части) 17является несвоевременным ввиду того, что:

а) дело Гапона в настоящее время забыто и возбуждать его вновь, вследствие невозможности открытой защиты 18партийных интересов, нецелесообразно;

б) ни для партии, ни для автора пользы от напечатания рукописи быть не может.

2. Комиссия находит печатание рукописи несвоевременным еще и потому, что <���принимавшие участие в деле Г<���апона> люди частью находятся в России и могут быть обнаружены при возобновлении дела, чему, по-видим<���ому>, может послужить такое напечатание> 19.