Николай Штучкин - Грозное небо Москвы

- Откуда это известно?

- Летчик один говорил.

Теряево... Озеро. Монастырь. Зона патрулирования, зона групповых полетов, когда стояли в Алферьево. Оттуда вместе с Шевчуком и Леоновым мы гнались за группой "хейнкелей". Это было 25 июля. Немцы находились тогда далеко-далеко от нашей столицы. А теперь подходят вплотную. Тяжело поверить. Вижу, и Тетерин не верит.

- Врет он, твой летчик, - шипит Николай, стараясь не разбудить товарищей. - Врет. Или ошибся.

- Не горячись, Коля, - успокаивает друга Михайлов, - незачем ему врать. И ошибиться не мог, потому что он местный, из двадцать седьмого полка. Ты его знаешь. Катрич.

Катрича знали все. Где-то в средине августа в полку был митинг. Выступил Пасечник, говорил о героизме летчиков. Имена защитников нашей столицы, совершивших воздушный таран, нередко появлялись на страницах нашей армейской газеты. Это Степан Гошко, Борис Васильев, Петр Еремеев, Виктор Талалихин, Виктор Киселев. Их уже было пять. И вот - шестой: 10 августа лейтенант Алексей Николаевич Катрич совершил новый, изумительный по мастерству и отваге воздушный таран.

...Фашистский разведчик пересек линию фронта, взял курс на Москву. Пенистый след инверсии рассек синее небо. Враг не заботился о маскировке. Он был уверен: на такой высоте его не достанут ни снаряды зениток, ни советские истребители. А они, между прочим, за ним охотились всю эту неделю. Некоторым удавалось сблизиться с ним, и тогда, имея запас высоты, разведчик поспешно уходил за линию фронта. О том, что немцы педанты, было уже известно. Те, из них, кто пытался вести разведку нашего тыла, обычно ходили по одним и тем же маршрутам, в одно и то же время и, если позволяла порода, на одних и тех же высотах. Это давало возможность перехватывать их, заблаговременно поднявшись в воздух.

Этот фашист был не такой. Он появлялся всегда неожиданно, и каждый раз с нового направления. И летал не на "юнкерсе", как другие, а на новом, более совершенном - скоростном и высотном самолете "дорнье-217". Возможно, ему отводилась особая роль, особые задачи, поэтому и принимались такие меры предосторожности. С его появлением участились случаи налета фашистских бомбардировщиков на наши аэродромы и другие важные объекты. И именно в том районе, где он появлялся. Чтобы перехватить разведчика, эскадрилья МиГ-3 специально села в засаду в районе Ржева. Там обычно проходил "дорнье". Установили непрерывное боевое дежурство.

10 августа, когда поступила команда на взлет, дежурили Катрич с Медведевым. Они взлетели в 9.30. Пройдя минуту-другую западным курсом, Катрич увидел инверсию - белый пенистый след на небе. Развернувшись, он направил машину по этому следу. Так началась погоня. Высота нарастала быстро - пара летела на "мигах". Подходя к семи тысячам метров, Катрич вспомнил о кислороде. Вернее, не вспомнил, а догадался, когда увидел, что приборы стали двоиться, а ярко-синее небо обретать красноватый оттенок. Чертыхнувшись, летчик выдернул маску из кармана над правым пультом, прижал к губам. Живительная струя кислорода ударила в легкие, наполнила силой мышцы, смахнула с неба красную муть. Летчик подумал: "Этак немудрено и вниз загреметь..."

И еще одна неприятность. День обещал быть жарким, и Катрич, заступая на боевое дежурство, посчитал лишним одеться в комбинезон, и остро теперь почувствовал, что летняя гимнастерка - слабая защита от холода. Он почувствовал это еще на половине пути, и теперь, когда самолет подбирался к десяти тысячам метров, его буквально трясло.

Парусиновые сапоги тоже не бог весть как согревали. "Меховой комбинезон бы сейчас да унты", - невольно подумал летчик и оглянулся назад, на ведомого как-то он себя чувствует. Медведев безнадежно отстал.

Что делать? Конечно, сражаться вдвоем куда легче, чем "одному. Безопаснее. Надежнее. Катрич уже представлял, как в паре зажмут они фашиста с разных сторон, как будет метаться стрелок, перебрасывать турель с одной стороны на другую... План воздушного боя, созревший заранее, бесповоротно ломался. Обстановка не позволяла уменьшить скорость, ждать, пока ведомый пристроится: обнаружив погоню, немец немедленно развернется на запад, и Катрич не сможет его настичь, если не успеет набрать высоту. Не только минуты - секунды решают исход боевой задачи.

Расстояние сокращается. Уже различим серовато-желтый развод камуфляжа "дорнье". Черные, в белой окантовке кресты. Летчик не чувствует теперь ни леденящего холода, ни одиночества. Он всецело захвачен предстоящим боем.

Очевидно, экипаж вражеского самолета не следил за воздушным пространством, надеялся на огромную высоту. Катрич подошел к нему сзади и внезапно, с короткой дистанции, ударил из всех пулеметов. Бомбардировщик огрызнулся огнем, но трассы прошли стороной: стрелок не успел подготовиться к бою. Не теряя дорогих секунд, Катрич поймал в прицел кормовую кабину, нажал на гашетку.

Первая победа достигнута - вражеский стрелок умолк, задняя полусфера разведчика обезврежена. Можно спокойно действовать дальше. Катрич повторил атаку. Когда перекрестие прицела легло на кабину пилота, нажал на гашетку. Однако пулеметы молчали. Быстро перезарядив их, снова попытался открыть огонь. Безрезультатно. Оружие отказало.

Катрич искал встречи с врагом, готовился к ней. Примером для него стал легендарный капитан Гастелло. И вот встреча. Вот он, враг. Он упорно идет в глубь нашей территории, ему больше не страшен безоружный истребитель. Выход один - таранить. Только таран мог решить исход поединка. Лучше всего удар нанести по хвосту. Надо отрубить рули управления - самые чувствительные и жизненные места самолета. Без рулей бомбардировщик обречен на гибель. И нужно так рассчитать инерцию своего самолета, чтобы не врезаться в машину врага, а только коснуться ее винтом.

Истребитель приближался к бомбардировщику слева под небольшим углом. Ближе... Еще ближе... Перед глазами, будто раскрутившийся меч, винт своего самолета.

За ним, как в ореоле, хвост вражеского бомбардировщика. Еще... Еще одно движение... Удар! Истребитель потянуло влево, на нос. Чтобы не врезаться в плоскость "дорнье", Катрич взял ручку на себя и резко нажал на левую педаль. Проскочил. Посмотрел в сторону поверженного врага. Самолет кренится вправо, пикирует, летчик пытается выровнять машину, но бесполезно. Она опять переходит в пике, падает...

После тарана Катрич возвратился на аэродром, благополучно приземлился. На самолете незначительное повреждение - слегка загнуты концы лопастей винта. Редкий по точности и мастерству удар.

Конечно, мы не знали тогда подробностей того беспримерного поединка, мы знали только финал, результат совершенного подвига. Об этом и говорили на митинге. Подробности узнали несколько позже. Летом 1942 года, когда Томилин уехал в другую часть, к нам прибыл Алексей Николаевич Катрич, принял первую эскадрилью и стал ею командовать.