Николай Штучкин - Над горящей землей

- Здесь, товарищ командир, - отвечает Бушуев, - Задание выполнено, но высота сброса мешков неподходящая, надо уменьшить...

- Ты опять за свое, Бушуев? - недовольно говорит командир.

- Да, за свое, - твердо отвечает Бушуев, - ибо видел своими глазами, как пара мешков упала в воду. Это подтвердит Константинов.

- И я тоже за снижение высоты сбрасывания, - говорит штурман Сафонов. Мы с Воробьевым бросали мешки с высоты двести метров. Выше нельзя, а ниже можно. Ветер наверху сильный, крутит, сносит мешки.

- Там сто ветров...

- Плацдарм очень мал...

Майор Хороших молчит. Слушает. Вот он поднял руку, и все сразу затихли.

- Смирнов, сколько пробоин в вашей машине? И в вашей, Бушуев?

- Пробоины есть, - отвечает Бушуев, - но как их миновать, если огонь противника плотен до предела?

- Миновать можно, - говорит Маркашанский, - если на костры заходить так, как заходил один из экипажей. Он шел, прижимаясь к самой воде, прикрываясь высоким берегом.

Командир удивленно молчит. Долго. Потом спрашивает:

- Кто сбрасывал мешки таким образом?

- Маркашанский видел мой самолет, - отвечает Бушуев, - однако этот заход был пробным, уже после сбрасывания. Но в следующем вылете я хотел бы зайти именно таким образом. Так мы решили со штурманом. Такой заход обеспечивает и точность доставки груза, и безопасность от огня противника.

Командир принимает решение:

- Согласен, Бушуев. Пусть будет по-вашему. А вы расскажите товарищам, поделитесь опытом. И вы, Константинов... Но через Волгу идти не на бреющем, не над самой водой, а повыше, на сто пятьдесят - двести метров. Не ниже. Близость воды опасна.

Константинов облегченно вздыхает.

Мешки - это не операция, это эпопея. В течение месяца с площадок, расположенных близ Сталинграда, работает дивизия У-2, возит боеприпасы, медикаменты и продукты на три плацдарма, на которых зарылись в землю и твердо стоят герои 62-й армии. Причем доставка продуктов оказалась более трудным делом, чем доставка боеприпасов. Мешки с боеприпасами подвешивали, как бомбы, а мешки с продуктами пришлось укреплять на крыле самолета: на бомбодержателях, под крылом, они просто не умещались. Пришлось подумать над тем, как их укрепить и как сбросить. Решили привязывать мешки так, чтобы штурман, сидя в задней кабине и держа концы натянутых веревок, идущих к узлам крепления, мог, когда нужно, отпустить их и сбросить мешки.

Когда летчики увидели первого штурмана, сидящего в кабине и держащего в руках веревки, протянутые к плоскостям, они невольно рассмеялись. Штурман напоминал извозчика с вожжами. И тем не менее люди гордились своей выдумкой: система действовала. Впрочем, действовала не безотказно. Были случаи, когда веревки, сбитые встречным воздушным потоком, запутывались, и мешки не срывались. И штурман, рискуя свалиться с крыла, сталкивал их рукой или ногой.

Нечто подобное случилось и у Бушуева с Константиновым. Правда, мешки были на бомбодержателях, а не на плоскости, не сверху, а снизу. Воздушным потоком мешок развернуло, самолет резко накренился, и летчику стало не под силу удерживать его в горизонтальном полете.

- Володя, бросай! - приказал Бушуев.

Константинов, поняв, что случилось, схватился было за тросы, но под самолетом была Волга, мешки могли упасть в воду.

- Попробуй дотянуть до берега! - закричал он.

Несмотря на усилия летчика, самолет заваливался на крыло, терял высоту. А тут еще ударили вражеские зенитные пулеметы.

- Володя, не теряй время, сбрасывай! - крикнул Бушуев.

- Подожди... минуту...- ответил Владимир.

Казалось, что он говорит с трудом, через силу. Обернувшись, летчик увидел, что штурман стоит на крыле и, схватившись левой рукой за борт передней кабины, правой тянется к ленте-расчалке, Бушуев хотел приказать ему вернуться назад, но понял, что его уже не вернешь и лучше ему не мешать. Из последних сил летчик старался удержать самолет от падения, а штурман пытался дотянуться до ленты-расчалки. Ледяной воздушный поток перехватывал дыхание, ослеплял, но штурман был уже близок к цели. Наконец он схватился за ленту и, держась за нее, с силой ударил ногой по мешку и повернул его в направлении полета. В тот же миг, видя, что береговая черта уже под самолетом, летчик дернул за шарики, укрепленные в его кабине, так же, как и в кабине штурмана. Груз упал туда, куда и было нужно.

22 ноября 1942 года. В полку идет митинг. За образцовое выполнение заданий командования, за проявленное при этом мужество и героизм личного состава полку присвоено звание гвардейского. Командир полка зачитал приказ народного комиссара обороны. Полк теперь именуется не 709-м, а 25-м гвардейским. Выступает комиссар Остромогильский:

- Дорогие товарищи! Присвоение полку высокого звания "гвардейский" совпадает с коренным переломом в боевых действиях наших войск в боях за Сталинград. Оборона закончилась. Защитники города на Волге стояли насмерть. И выстояли. Теперь наступают. Среди них и наша славная часть, наши славные воины. Спасибо вам, летчики, штурманы, техники и механики! Спасибо от имени Родины. Вы храбро и умело бились с врагом, защищая родной Сталинград. Теперь задача другая - не дать фашистам выйти из окружения...

"Да, мы бились отважно и храбро, - думает Владимир, - и умело. И мой командир Бушуев, и все мои боевые товарищи, однополчане: Балиашвили, Сысенко, Дудник, Воробьев, Сорокин, Ряховский, Сафонов, Кохановский..."

...Иван Балиашвили в полку не очень давно, с июня. Прибыл из истребительной части. Прибыл уже обстрелянным летчиком. Первое военное утро встретил он в Белоруссии, взлетал по тревоге: над аэродромом гудели немецкие бомбардировщики, их прикрывали истребители. Пара Ме-109 ходила над стартом, не давала взлетать нашим истребителям. Несколько И-16 все же взлетели. Завязался неравный бой. На землю падали немецкие самолеты и наши. Упал и самолет Балиашвили, летчик спасся на парашюте.

Недавний бой, участником которого оказался, помимо желания, Балиашвили, уже в этом полку, был на редкость неравным: одинокий тихоходный У-2 атаковали два истребителя. А Иван имел при себе особо важный пакет, предназначенный для командующего воздушной армией генерала Тимофея Тимофеевича Хрюкина. Не доставить пакет было просто нельзя. Уходя от прицельных очередей, Балиашвили крутился над верхушками сосен, маневрировал, повторяя извилины речек, лощин, наконец увидел церквушку. "Может, бог мне поможет", - подумал Иван и начал крутиться вокруг колокольни.

Помогло другое: хитрость и отвага пилота, высокая маневренность самолета У-2. Пытаясь атаковать его, фашист задел церквушку крылом. Обломки его самолета, покрывшие прицерковную площадь, охладили пыл второго фашиста: он ушел на свою территорию.