Альфред Штекли - Галилей

Едва вернувшись домой, он объявил, что завтра же начинает публичные лекции о своих астрономических открытиях. Он не позволит недугу свалить себя в постель. Пересудами за спиной и притворным доброжелательством он сыт по горло. Пусть противники выступают с поднятым забралом, он готов дать им бой.

Галилей прочел три публичные лекции, которые закончились диспутом. Он спорил с необычным для него ожесточением. Всем желающим он предоставил возможность испытать действенность своего инструмента. Ему удалось побороть предубеждение нескольких упрямых противников. Он считал эти лекции большим успехом, но значение их явно переоценивал. Новые планеты рядом с Юпитером смогли увидеть действительно многие, но, на беду, среди них не было людей, чье свидетельство прозвучало бы достаточно авторитетно. Самые главные противники Галилея просто не пришли на его лекции. Кремонини же наотрез отказался смотреть на небо через зрительную трубу — ему и так ясно, что ничего, кроме обмана зрения, она не порождает. Падуанских перипатетиков, видно, ничем не убедишь!

Слава богу, не везде были столь закоренелые упрямцы. Из Венеции Галилею переправили сразу несколько пражских писем. Первое — от Мартина Хасдаля, немецкого дворянина, с которым они в былые времена частенько встречались в Падуе, вели ученые беседы и лакомились турецкими дынями. Теперь Хасдаль был приближенным императора. Вспоминая приятнейшее общение с Галилеем, он подумывал о поездке в Италию, когда знакомство со «Звездным вестником» сделало это желание еще более настойчивым. Двор ввергнут этой книгой в изумление. Математики нарасхват. Все здешние послы и бароны осаждают их вопросами, могут ли они что-нибудь возразить на доказательства «Звездного вестника».

Он, Хасдаль, завязал тесную дружбу с Кеплером. Тот отзывается о Галилее как о человеке, который оставил далеко позади даже Тихо Браге. «Звездный вестник» Кеплер считает проявлением божественного ума Галилея, однако думает, что книга даст повод для недовольства как немцам, так и итальянцам, ибо там не упоминаются авторы, высказывавшие мнения, подтвержденные ныне открытиями. Среди них Кеплер назвал Коперника, Джордано Бруно и себя.

Второе письмо было от Джулиано Медичи. Он горд, что именно флорентиец написал такую книгу. Кеплеру она очень нравится, и он сожалеет, что несовершенство имеющихся здесь зрительных труб не позволяет насладиться столь поразительным зрелищем. Посол советовал прислать в Прагу хорошую зрительную трубу. Это тем более необходимо, что доставит удовольствие и императору, с радостью воспринявшему необычные открытия. Кеплер не разделял мнения Плутарха относительно пятен на Луне, но, видя, какими сильными аргументами оно теперь подкреплено, соглашается с доказательствами Галилея. Он обещал, не откладывая, изложить некоторые свои соображения о «Звездном вестнике».

К счастью, Кеплер не заставил себя ждать, и его пространное послание, целое сочинение, пришло с той же почтой, что и письмо Медичи. Оно несказанно обрадовало Галилея, особенно после пережитого в Болонье. Один из величайших астрономов Европы ответил дружеским и восторженным посланием. Он поверил ему и встал на его сторону!

В середине марта, писал Кеплер, до него дошли первые вести о его открытиях. Галилей, как передавали, обнаружил четыре планеты, которые вращаются вокруг какой-то большой звезды. Это сообщил ему Вакгер фон Вакхенфельс. Оба они были очень взволнованы. Неужели решится их давний спор относительно учения Джордано Бруно о множественности миров? Вакгер защищал мнение Бруно, Кеплер его оспаривал. Если Галилеевы планеты вращаются вокруг одной из фиксированных звезд, то тогда Бруно, считавший звезды солнцами, центрами собственных планетных систем, несомненно, прав. А это делало его мысль о множественности миров и бесконечности вселенной столь вероятной, что неизвестно, как на нее возражать. Вакгер торжествовал. Кеплер был подавлен. В реальность звезд-солнц он не верил, тревога у него была иная: не поколеблят ли новые открытия его «Тайны Вселенной»? Ведь там он показал, что планет, не считая Солнца, может быть только шесть! Но тут его озарило: речь, вероятней всего, идет о лунах, вращающихся вокруг Сатурна, Юпитера, Марса и Венеры. У пятой планеты, у Меркурия, луна еще не открыта, поскольку теперь Меркурий невидим в лучах Солнца!

Вакгер и Кеплер с нетерпением ждали дальнейших вестей. В начале апреля первые экземпляры «Звездного вестника» достигли Праги. Император познакомил Кеплера с этой книжкой. Призыв ко всем астрономам и философам высказаться по существу был им услышан. Разве, узнав такое, можно молчать! Тем временем пришло письмо Галилея к тосканскому послу, где тот с большой любовью отзывался о Кеплере и просил передать ему экземпляр «Звездного вестника».

Он, Кеплер, взялся за перо, дабы Галилей мог использовать его послание против угрюмых хулителей новизны, которые считают все неизвестное им невероятным, а все, что выходит за пределы Аристотелевой ограниченности, нечестивым и преступным. Отсутствие подходящих зрительных труб не позволяет ему на опыте убедиться в правоте Галилея, но, даже ничего еще не увидев, он убежден, что «Звездный вестник» не лжет. Полное доверие к Галилею оправдано как его репутацией и положением, так и невозможностью долго скрывать обман. Будто это пустяк — выставить на посмешище династию Медичи, назвав в ее честь не планеты, а плоды воображения.

Это вынуждает исключить подозрение в умышленном обмане. Но относиться с полным доверием к «Звездному вестнику» более всего заставляет суть сообщений. Часть того, о чем говорится в книжке, ему, Кеплеру, известно как истинное и из собственных наблюдений, и из свидетельств других ученых. Почему же остальное должно быть вымыслом?

Кеплер заявляет без обиняков: все, о чем пишет Галилей, представляется ему совершенно достоверным и он не сомневается, что со временем воочию в этом убедится.

Открытия Галилея не просто результат изобретения зрительной трубы. Если бы было так, то надо бы удивляться, почему лишь теперь изобрели этот инструмент. В том-то и дело, что укоренившиеся взгляды не позволяли и думать о создании оптического инструмента, пригодного для наблюдений неба. Сам он, много занимаясь оптикой, был убежден, что линзы совершенно тут бесполезны: У Галилея же не было подобных сомнений, он поставил опыт и показал, чего можно достичь.

Ученые аргументы сменяются смелыми предположениями. Кеплер дает волю фантазии. Что представляет собой огромная впадина посредине лунного диска? Чем объяснить ее почти круглую форму? Творение ли это природы? Нет, это искусственное сооружение! И Кеплер принимается фантазировать о существах, живущих на Луне. Они построили, вероятно, подземные города.