Альфред Штекли - Галилей

Однако добрая весть снова, как и весной, явилась из Праги! Тогда Кеплер первым встал на сторону Галилея и напечатал свою «Беседу со Звездным вестником». А теперь он первым из астрономов Европы во всеуслышание заявил, что видел Медицейские звезды. Эрнст, курфюрст Кёльнский, получил одну из труб, изготовленных Галилеем. Воспользовавшись возвращением курфюрста в Прагу, Кеплер выпросил на время у него этот инструмент и провел серию наблюдений. Несколько пражан, друзей Кеплера, пережили вместе с ним незабываемые часы: они увидели рядом с Юпитером его четыре спутника!

Уведомить об этом Галилея поторопились Томас Сегет и Джулиано Медичи. Сегет, ученый шотландец, знакомый с Галилеем по Падуе, тоже участвовал в наблюдениях. Открытие Медицейских звезд он воспел в латинских стихах. Кеплер, уверял посол, намерен напечатать специальную работу, где как очевидец подтвердит наблюдения «Звездного вестника».

Козимо встретил эту новость с удовлетворением. Стихи же Сегета ему определенно понравились. Вскоре, однако, опять повеяло холодком. Тосканский посол доносил из Парижа, что королева разочарована Галилеевым инструментом: его труба показывает не намного больше, чем другие.

Начать по-настоящему работать он никак не мог. Жилище, которое он временно занял, ему не подходило. Поиски постоянной квартиры затягивались. Вещи были не разобраны, инструменты оставались в ящиках, книги — в тюках. Но еще хуже, что в доме не нашлось места, откуда была бы видна восточная часть неба. Он не мог возобновить наблюдения Медицейских звезд. От этого, естественно, настроение не улучшалось. Как тут не вспомнить хоромы, которые он занимал в Падуе! Осматривая сдаваемые внаем дома, он обходил улицу за улицей. Домовладельцы недоумевающе разводили руками. Синьор, похоже, не без странностей. Он почти не обращает внимания на количество и величину комнат, а прежде всего выясняет, есть ли просторная веранда и не заслоняют ли неба окружающие постройки.

Дом он наконец подыскал. Но переезд откладывался. Жилища во Флоренции сдавали обычно до праздника всех святых, до первого ноября. С этого же дня вступали в силу и новые контракты. Взятое им внаем жилище не шло в сравнение с его падуанской виллой. Здесь тоже можно было найти помещение и получше. Но в глазах Галилея его новый дом имел одно неоценимое преимущество — поднятая над землей веранда открывала перед наблюдателем все небо.

Раньше Маджини не писал ему, а теперь письмо шло за письмом. Галилей мог быть доволен своим вторым пребыванием в Болонье: выдержка и дипломатичные беседы начинали приносить плоды. Явная ссора причинила бы делу один лишь вред. Галилей дал Маджини понять, что может быть ему полезен. Тот много занимался созданием зажигательных зеркал. Недавно император Рудольф велел выяснить, не обладает ли Галилей секретом их изготовления. Нет, сам он, Галилей, заниматься зажигательными зеркалами, не будет, но убежден, что к подобным вещам и государь Тосканы проявит интерес. Если угодно, он расскажет Козимо об успехах своего болонского коллеги.

Маджини ухватился за эту идею. Однако Галилей этим не ограничился. Кафедра математики в Падуанском университете ныне свободна. Почему бы Маджини ее не занять? Имея определенные связи, это нетрудно сделать. Если Маджини и не намерен покидать Болонью, то предложение кафедры в Падуе вынудит, по крайней мере, здешних попечителей увеличить ему жалованье. Эта мысль тоже не оставила Маджини равнодушным.

И вот результаты: в конце сентября Маджини написал ему, что недавно Сантини опять наблюдал четыре новые планеты: «Его свидетельству следует придать особое значение, ибо и в других своих письмах ко мне он указывал, что неоднократно видел эти планеты». Маджини пока еще не признался, что наблюдает их сам, но скоро, похоже, и это перестанет быть тайной. Правда, письма были посвящены в основном зажигательному зеркалу и хлопотам, как бы его повыгодней пристроить.

Летом, собираясь взять к себе на службу Галилея, Козимо долго размышлял, какой титул ему дать. Тот хотел быть «математиком и философом великого герцога», а из Тосканы упрямо твердили, что он будет зваться «первым математиком Пизанского университета, хотя и без обязанности там преподавать». В конце концов присвоили Галилею оба титула. Только приехав во Флоренцию, он понял подоплеку этой истории. Медичи, умевшие считать деньги, и тут себе не изменили. Козимо будет расплачиваться с ним из чужого кармана! Придворному математику он должен был бы платить сам, а так вынужден раскошеливаться университет.

Поднялся ропот. Завидная тысяча скуди без обязанности заниматься со студентами? Ученые мужи, и так не питавшие к Галилею симпатии, получили дополнительное оружие. Почему его ставят в столь привилегированное положение? Это незаконно! Пусть или читает лекции, или не берет денег!

О какой-либо субсидии для расширенного переиздания «Звездного вестника» сейчас не могло быть и речи. При дворе многие хорошо знали рукописный трактат Лодовико делле Коломбе. Хотя его доводы против гористости Луны и не казались особенно убедительными, само выступление настораживало: автор «Звездного вестника» и впрямь обещал шестьюстами аргументами доказать движение Земли. Коломбе, похоже, забил тревогу не зря. Горы на Луне? Подобие Луны земному шару? Если мысли Галилея не согласуются со священным писанием, то следует ли спешить с переизданием «Звездного вестника»? Тем более что Галилей намерен на сей раз издать книгу не по-латыни, а по-итальянски, дабы читать ее могли все грамотные люди. Крайне несвоевременное желание!

Несмотря на дозволение властей, напечатать Кеплерову «Беседу» Галилей в Венеции не смог. И поэтому, вернувшись на родину, сразу же отдал ее в одну из типографий. Книготорговец решил печатать вместе с «Беседой» и другое сочинение Кеплера, которое могло вызвать интерес публики, — «Исключительный феномен, или Меркурий, увиденный на лике Солнца». Часть текста была оттистнута, когда об этом узнал Галилей.

Уже в одной из прежних работ Кеплер писал, что прохождение Меркурия по диску Солнца несомненно наблюдали и в давние времена. В «Жизнеописании Карла Великого» говорилось, что на Солнце незадолго до смерти императора было замечено черное пятно. Кеплер пытался доказать, что это и было прохождение Меркурия. Однако его «поправки текста» мало кого убедили. Кеплер же отметал все возражения. Об этом свидетельствовал и написанный позже «Меркурий на лике Солнца». Ему самому, по счастливой случайности, уверял Кеплер, удалось наблюдать Меркурий, когда тот в момент нижнего соединения темным пятном проходил по солнечному диску. Книжечка эта вызвала резкое недовольство Галилея. Правда, напечатана она была до появления зрительных труб и выхода «Звездного вестника». Кеплер еще не знал, что планеты, «лишенные волос», то есть сияния, которое снимается трубой, значительно меньших размеров, чем думали астрономы, и поэтому основывался на неправильных расчетах. Действительные размеры Меркурия, по убеждению Галилея, делали крайне сомнительной возможность увидеть невооруженным глазом его прохождение по диску Солнца. Книжка Кеплера успела устареть и могла скорее повредить коперниканцам, чем принести пользу.