Семен Подокшин - Франциск Скорина

На рубеже XV—XVI вв., как свидетельствуют источники и имеющаяся по этому вопросу литература, западное православие находилось в состоянии, близком к кризисному. Православное духовенство (в особенности его высшие слои) всю энергию направляло на расширение своих земельных владений, увеличение привилегий. Оно мало заботилось не только о просвещении, культуре, но и о самой религии. Источники конца XV — начала XVI в. свидетельствуют о «великом грубиянстве и недбалости» православных священников.

Одним из проявлений возрастающей социальной роли горожан была попытка «оздоровить», взять под свой контроль городскую религиозно-церковную жизнь (см. 32, 2—9). Белорусские и украинские горожане создавали своего рода опекунские организации, которые устанавливали патронат над местной церковью. Возникновение подобного рода организаций в эпоху Скорины выражало усиливавшуюся и чрезвычайно важную для отечественной истории тенденцию, которая заключалась в стремлении горожан распространить свое влияние не только на религиозно-церковные дела, но и на общественно-политическую жизнь, образование, культуру в целом.

Скорина начинал свою деятельность в то время, когда противоречия между православием и католицизмом и стоящими за этими двумя религиями социальными силами в достаточной степени еще не обострились. Между тем со второй половины XVI в. усиливается процесс феодально-католической реакции. Активизируется деятельность католической церкви и ее авангарда — ордена иезуитов, возглавляемых и направляемых Ватиканом. В течение второй половины XVI—XVII в. католическая церковь в Великом княжестве Литовском при поддержке королей и феодалов стала не только крупным земельным собственником, но и предпринимала довольно успешные попытки взять в свои руки все средства идеологического воздействия, приобрести монополию на образование, сконцентрировать в своих руках типографии, установить строгую цензуру печати и т. д. (см. 91, 60).

В качестве средства утверждения своего влияния в белорусских и украинских землях Ватиканом и иезуитами была избрана уния православной и католической церквей под эгидой папства, которая рассматривалась как переходный этап к католицизму (см. 74, 201). Инициаторами церковной унии выступили отдельные представители высшего православного духовенства. Их поддерживала часть местных феодалов. Против унии были решительно настроены основная масса горожан и крестьян, многие феодалы, широкие слои духовенства. Введение унии было провозглашено в 1596 г. на церковном соборе в Бресте. Проводники Брестской унии пытались убедить народные массы в том, что она носит исключительно церковный характер и должна покончить в Великом княжестве Литовском с враждой между сторонниками православного и католического вероисповеданий. На самом же деле уния насаждалась насильственными средствами и методами. Чрезвычайно ярко показали это в своих произведениях белорусские и украинские писатели-полемисты конца XVI—XVIII вв. Захарий Копыстенский, Христофор Филалет, Мелетий Смотрицкий, Афанасий Филиппович и др. Подавлялась не только религиозная свобода православных белорусских и украинских горожан и крестьян — всячески ущемлялись и их социально-экономические интересы, человеческое достоинство. Живой свидетель событий М. Смотрицкий писал, что в Вильно, Минске, Бресте, Гомеле, Орше, Полоцке, Витебске и многих других городах «люди древнего греческого вероисповедания... смещаются с должностей городского управления, ремесленники изгоняются из цехов... страдают от невыносимых истязаний, тюремного заключения, изгнания» (65, 184). Афанасий Филиппович считал, что насилия униатов над православными превосходят своею жестокостью «турецкую неволю» (там же, 197). Проведение в жизнь унии положило начало политике полонизации и широкому наступлению феодально-католической реакции против национальной белорусской и украинской культуры.

Насильственное введение унии встретило решительное сопротивление широких слоев белорусско-украинского общества. В борьбу против унии и воинствующего католицизма на первых порах включились некоторые патриотически настроенные представители господствующего класса. Однако, когда антиуниатская борьба стала перерастать в национально-освободительное движение и принимать все более ярко выраженный антифеодальный характер, пути патриотически настроенных феодалов и трудящихся масс разошлись. Феодалы в конечном счете предали движение, предпочли сохранить свои классовые и сословные привилегии и принести им в жертву интересы «религии предков», родины, национальной культуры (см. 79, 14). В течение первой половины XVII в. основная масса православных феодалов, а также феодалов-протестантов приняла католицизм или перешла в унию (см. 91, 98).

Стойкое сопротивление униатской политике и наступающей феодально-католической реакции оказали белорусские и украинские горожане и крестьяне (см. 92, 40—52). Причем борьба горожан и крестьян против унии и католицизма носила не только религиозный, но и классовый, социально-политический характер. Многие дореволюционные историки, особенно церковные, а также некоторые их современные последователи за рубежом пытались и пытаются представить национально-освободительное и антифеодальное движение белорусских и украинских горожан и крестьян как борьбу за «веру отцов», за православие. Разумеется, защите православия в этой борьбе придавалось весьма существенное значение. Свою роль здесь играли не только многовековая религиозная традиция, специфический характер общественного сознания, но и вполне естественный и закономерный для человека протест против всякого насилия, религиозного принуждения, покушения на свободу вероисповедания. Однако решающими побудительными мотивами выступления белорусских и украинских трудящихся масс против унии и католицизма были социально-политические обстоятельства. Воинствующий католицизм и уния несли с собой усиление власти феодалов, ограничение привилегий и прав горожан, утверждение крепостничества (см. 74, 184).

Большую роль в религиозной и социально-политической борьбе белорусских и украинских горожан и крестьян второй половины XVI—XVII в. играли «православные братства», выступавшие в качестве идеологических центров, а в ряде случаев — организаторов и вдохновителей этой борьбы. В деятельности и идеологии братств получили отражение недовольство горожан низким морально-образовательным уровнем, неумеренными имущественными притязаниями православного духовенства, его «обмирщением»; стремление оздоровить религиозно-культурную атмосферу общества, ограничить влияние духовенства на общественно-политическую и культурную жизнь, сделать должность священнослужителя выборной, зависимой от мирян. С самого начала на почве этих требований братства вступают в конфликт с православной верхушкой, церковными иерархами. Широко известны протесты западных православных иерархов, в частности Ипатия Потея, против вторжения «люда посполитого, простого, ремесного» в церковую жизнь, его стремления самостоятельно изучать и комментировать Священное писание и т. д. (см. 127, 719). Именно в «братской» среде под влиянием идеологии белорусских и украинских горожан формируется мировоззрение прогрессивных православных общественных и культурных деятелей, которые оказываются в оппозиции к официальному курсу руководящей верхушки западного православия, выступают с программой приобщения широких масс населения, и в первую очередь горожан, к образованию, светским знаниям, западной культуре. Братства являлись также выразителями социально-политической оппозиции горожан феодальному строю и его идеологии. Они содействовали объединению усилий горожан в их борьбе против феодалов, за самоуправление (см. 74, 165). Все это обусловило возникновение и развитие в деятельности братств и воззрениях их идеологов определенных реформационно-гуманистических тенденций (см. 67, 84.112, 177). По мнению В. М. Ничик, «братства были специфической формой реформационного движения в православных странах» (103, 65).