Хью Броган - Джон Кеннеди

Портрет не должен быть результатом свежих архивных изысканий и новой информации, хотя все, что мне удалось найти, не очень сильно изменило прежнее понимание личности Кеннеди и его времени. Сейчас у нас данных больше, чем мы можем усвоить. Этому мешают краткость и незавершенность карьеры Кеннеди и завеса молчания после его смерти. Портрет же требует ясности темы, и в этом случае слово «власть» я считаю не вполне подходящим термином. Скорее, это портрет лидера. Почти всю жизнь — с ранней молодости до самой смерти — Кеннеди интересовала проблема лидерства в демократии. Он читал об этом, писал, изучал из первых рук, анализировал и использовал на практике, пока не приобрел глубокий опыт и стал своего рода экспертом. Как и все политики, он был нетерпелив и чувствителен к критике; он лучше, чем кто-либо другой, мог судить о том, что требуется президенту — как в больших, так и в малых делах. Он играл в большую и продолжительную игру, и в 1963 году был уверен, что выиграет: на одной из своих последних пресс-конференций он отметил, что ожидает введения в действие всех своих основных законодательных предложений — реформы налогообложения, гражданских прав, медицинской помощи престарелым — в 1964, самое позднее — в 1965 году: «Я с нетерпением ожидаю того момента, когда смогу доложить об этом в отчете конгрессу, но… боюсь, что для выполнения данной задачи потребуется восемнадцать месяцев» [2] Новости с президентской конференции 14 ноября 1963 года // ПД III, с.849. . Оценка Кеннеди собственной деятельности в области внешней политики была более оптимистичной. Конечной целью этой книги, таким образом, должно быть исследование истоков его уверенности в себе, рассмотрение того, как воплощались его идеи на практике и насколько оправданной была его заявка на лидерство.

Стать президентом Соединенных Штатов было единственным наиболее трудным достижением Джона Кеннеди, включая три года упорного труда, расчетов и удачи. После того, как он занял этот пост, легко было считать, что его победа была неизбежна, но мало кто так думал, когда он был выдвинут кандидатом от Демократической партии в 1960 году, и ни один реально мыслящий человек не допускал такой возможности после небольшого перевеса голосов на осенних выборах. Не допускал этого и сам Кеннеди. Когда Бенджамин Брэдли напомнил ему, что одного из организаторов его избирательной кампании назвали «блистательным профессионалом», президент усмехнулся и ответил: «Иногда эти парни забывают, что, будь 50 тысяч голосов у другого кандидата — и они все стали бы «блистательными олухами» [3] Бенджамин С. Брэдли. Беседы с Кеннеди. Лондон, Квартет, 1976. С. 234. . Этот небольшой перевес над кандидатом от республиканской партии Ричардом Никсоном — 118 574 голоса, или 0,17 % состава избирателей, — самый точный индикатор важности той задачи, которую поставил перед собой Кеннеди.

«Перспективность» (термин, обозначающий особого рода умение в традиционной американской политике) была требованием, предъявляемым всем общественным деятелям в 1957 году, когда Кеннеди начал всерьез планировать выдвижение своей кандидатуры, и было очевидным, что, согласно ему, случай Кеннеди был безнадежен [4] Классический анализ перспективности Д. У. Броугэна. Введение в американскую политику. Лондон, Хэмиш Гамильтон, 1954. С. 196–202. . С точки зрения Демократической партии на перспективность (Республиканская имела свой, несколько отличный взгляд), Кеннеди был выдвинут от «не того» штата: Массачусетс имел только 14 голосов, хотя, тем не менее, устойчиво оставался «демократическим» штатом. Перспективным демократом считался тот, кто был выдвинут от крупного нецентрального штата — такого, как, например, Нью-Йорк или Иллинойс, — чей статус «любимого сына» мог помочь ему достичь дня выборов. Кеннеди был очень молод: 29 мая 1957 года он отпраздновал только сороковой день рождения (Линдон Джонсон, грозный лидер демократов в Сенате, обычно называл его не иначе как «молодой человек»). Он был американским сенатором, особо не отличающимся ни заслугами, ни усердием. По традиции, при выдвижении в кандидаты на пост президента предпочтение отдается губернаторам штатов перед членами конгресса, так как обычно в их полномочия входит формирование делегаций на встречи и съезды, а также благодаря их опыту исполнения власти, что, как принято думать, является лучшей подготовкой для президентства, чем опыт обычного законодателя; кроме того, сенаторы, если они дойдут до тура голосования на национальном уровне, могут на своем пути встретить недоброжелателей там, где губернаторы благополучно избегнут. Далее, Кеннеди вызывал нарекания со стороны либерального крыла партии из-за двусмысленных заявлений относительно сенатора Джозефа Маккарти, злого гения антикоммунизма, и того, что был сыном миллионера, нажившего состояние «пиратским» способом, Джозефа П. Кеннеди, известного своей сомнительной деловой карьерой и либеральными взглядами на внешнюю и внутреннюю политику. Наконец, для большинства людей последним и наибольшим минусом Джона Кеннеди являлось то, что он был католиком (хотя бывший президент Гарри С. Трумэн, будучи убежденным баптистом, заметил, что больший интерес вызывает земной, чем небесный отец кандидата в президенты). После того, как в 1928 году великий Эл Смит был блистательно разбит Гербертом Гувером, лидеры Демократической партии решили более никогда не выдвигать католика кандидатом в президенты [5] Как мы увидим, не считая либералов с их неизлечимой идеологией, время мало изменило мнения по одному из самых больших вопросов современности. Считалось, что демократ будет продолжателем «Нового курса» и сможет как следует противостоять русским. Остальное было неважно. .

Но времена изменились, и Кеннеди был достаточно умен, чтобы понять это. Деньги его отца, практичность и влиятельность не были лишними, а его молодость могла стать ценным качеством. Во время президентства Эйзенхауэра Америка процветала, но даже у тех, кто дважды проголосовал за него и сделал бы это еще раз, не будь 22-й поправки Конституции, запрещающей переизбрание президента на третий срок, оставалось чувство, что страна понемногу теряет свой путь под его патриархальным, осторожным руководством; возможно, Америка была очень благополучна и убаюкана, потеряла свое ощущение цели, что могло позволить ужасным советским коммунистам застать ее врасплох; чтобы справиться с этой проблемой, вызывающей беспокойство, Эйзенхауэр создал комитет, призванный выработать «цели американцев». Экономическая политика Эйзенхауэра справедливо может быть оценена как умеренно консервативная: три спада за восемь лет — это достаточно много в век господства кейнсианских методов и открытий. И даже сам Эйзенхауэр чувствовал, что в каком-то смысле Америка миновала свой пик расцвета: разрушения, причиненные Европе и Азии во второй мировой войне, давно стали достоянием прошлого, и уникальное положение Соединенных Штатов как единственной страны, благополучно вышедшей из нее, также переставало соответствовать действительности. В экономике росло число успешных конкурентов, и горы золота, хранящиеся в Форт Нокс, начинали таять. Пришло время перемен; причиной тому могла быть и энергия молодежи. Это всеобщее настроение было столь сильно, что не только Кеннеди, но и Ричард Никсон (которому тогда было 48 лет) сделал это одним из тезисов своей предвыборной программы в 1960 году; и, возможно, именно недостаточная убедительность выступлений Никсона на эту тему по сравнению с Кеннеди (в качестве вице-президента Айка он должен был поддерживать политический курс, начатый Эйзенхауэром) и лишила его победы.