Хью Броган - Джон Кеннеди

Он был отлично подготовлен, чтобы принять к делу вьетнамский вопрос. В 1951 году он посетил Сайгон, и era не ввели в заблуждение требования французского колониализма или аргументы в его поддержку.

В 1554 году в Сенате он энергично выступил против призыва Джона Фостера Даллеса к «объединенному действию» в Индокитае (другими словами, чтобы Америка помогла Франции вместе с другими союзниками, которых удалось бы привлечь к этому): «выделить деньги, средства, людей для джунглей Индокитая, не ожидая победы хотя бы в отдаленной перспективе, было бы опасным, тщетным и саморазрушительным». Конечно, вся дискуссия об «объединенном действии» предполагает неизбежность подобной победы; но такие предположения очень похожи на самонадеянные предсказания, которые убаюкивали американский народ в течение нескольких лет и которые, если бы они продолжались, создали бы неверную основу для решения о расширении участия Америки.

Более того, без представления независимости объединенным государствам (Индокитая) другим народам Азии стало бы ясно, что идет колониальная война, и «объединенное действие», о котором было сказано, что оно совершенно необходимо для победы в этом регионе, является не чем иным, как односторонней акцией со стороны нашего государства» [310] См. С. 59–60. . Слова предсказания! Он высказался еще резче два года спустя, 2 июля, в своей речи о французской войне в Алжире. В манере, навевающей воспоминания о его книге «Почему Англия спала», он безжалостно проанализировал французскую политику в Алжире и предрекал ее поражение; и, отвечая своим критикам несколькими днями позже, он открыто сказал, что будет означать для Франции отказ принять неизбежность алжирской независимости: «Не окажется ли Франция с ослабленной экономикой, истребленной армией и несколькими сменами нестабильных правительств только для того, чтобы понять — как она слишком поздно поняла в Индокитае, Тунисе и Марокко, — что желание человека быть свободным и независимым является сегодня самой большой в мире силой?» [311] Там же. С. 80: речь в Сенате США, 8 июля 1957 года. Дин Ачесон был очень обеспокоен тем, что он считал неэффективным путем для того, чтобы иметь дело с французами, так что он был против этой речи 2 июля, когда она еще печаталась; за это он получил нагоняй от Жаклин Кеннеди, когда они встретились в заснеженном поезде из Нью-Йорка в Вашингтон. См.: КУИ. Дин Ачесон. . Все это показывает, что Кеннеди был способен противостоять вьетнамской проблеме; к несчастью, другие его утверждения показали, что он недостаточно понял природу революции третьего мира. Он не видел, что она бросает вызов не только старым империалистическим державам, но и экономическому порядку, классовому строю, из которых она выросла; «свобода», о которой заявляли страны третьего мира, была не совсем тем, что имеют обычно в виду американцы, которые любят громкие слова. И, к несчастью, Кеннеди среди тех, кого ввел в заблуждение Нго Дин Дием. В 1954 году он публично указал, что ожидает, если Вьетнамом будет управлять Хо Ши Мин, и его не особенно беспокоит эта перспектива; но в 1955 году он пришел к выводу, что Дием построил «чудо» в Южном Вьетнаме, которое начало «освобождать и использовать скрытую силу национализма, чтобы создать независимый, антикоммунистический Вьетнам» [312] См. С. 61. Эти фразы приводятся из комментария Кеннеди к его речам и, таким образом, относятся к 1959-му или 1960 году; но они точно выражали и его взгляды в 1955 году. , и что он «определенно встретился с основными политическими и экономическими кризисами, которые до сих пор продолжали терзать Вьетнам» [313] Там же. С. 62. . Он все еще верил в Диема, когда тот стал президентом; он полагал, что трудности, которые ощутимо вставали между Сайгоном и Вашингтоном, были ошибкой администрации Эйзенхауэра, которая не относилась к Диему с достаточной симпатией.

Почти сразу же ему пришлось вникать в реалии дня. Как мы уже видели [314] Там же. С. 62–63. , Эйзенхауэр, по окончании срока своего президентства, сделал все возможное в его силах, чтобы убедить Кеннеди, что должны быть предприняты самые энергичные меры, чтобы защитить Лаос от коммунистического империализма: «[он] говорил с большим чувством, что Лаос являлся ключом ко всей территории Южной Азии… Он утверждал, что нельзя позволить коммунистам ее захватить… Президент Эйзенхауэр настаивал на том, что определяющим действием должна быть защита Лаоса» [315] ИП ii. С. 636–637: Кларк Клиффорд. Меморандум конференции, состоявшейся 19 января 1961 года между президентом Эйзенхауэром и недавно избранным президентом Кеннеди по лаосскому вопросу. . Кеннеди вскоре отказался от применения «теории домино» и обратился к дипломатическим усилиям — это было не очень много, народ Лаоса продолжал страдать, по большей части из-за продолжающейся войны во Вьетнаме, но безопасность Соединенных Штатов и прочность «свободного мира», казалось, не подверглись влиянию позорного отступления от незащищенной позиции. В прошлом выводы такого урока нашли бы, очевидно, свое применение; в то время он был незаметен, да и Вьетнам, в противоположность Лаосу, имел длинную береговую линию. Все это было доступно американской власти.

Падения и взлеты вьетнамской политики были едва зафиксированы администрацией Кеннеди во время ее первых тридцати месяцев пребывания у власти. «Деньги, средства и люди» (американские военные советники) щедро выделялись Южному Вьетнаму; высокопоставленные визитеры часто посещали Сайгон, начиная с вице-президента Джонсона в мае 1961 года; затем в Вашингтоне, Сайгоне и на Гаваях были проведены конференции; в результате предпринятых усилий все согласились, что дела идут хорошо и будут еще лучше, как и было доложено президенту. Кеннеди, у которого имелось множество других более важных дел, согласился продолжить политику Эйзенхауэра, подкрепленную кстати увеличившимся потоком средств, энергией «Нового рубежа» и большим изначальным желанием сотрудничать с Нго Дин Диемом. Когда он публично ссылался на Вьетнам (что было не очень часто), то это всегда происходило в терминах парадигмы «холодной войны» и «теории домино»: например, на пресс-конференции 11 апреля 1962 года, когда журналист поднял вопрос о том, что американских солдат убивают в Южном Вьетнаме, он ответил: «Меня чрезвычайно заботят те американские солдаты, которые ставят себя в рискованные обстоятельства. Мы пытаемся помочь Вьетнаму поддержать его независимость и не попасть под власть коммунистов. Правительство заявило, что им нужна наша помощь, чтобы это сделать… это представляет собой очень опасную операцию, как первая и вторая мировые войны, Корейская война, где погибли многие тысячи и сотни тысяч американцев. Как и эти четыре сержанта в длинном списке. Но мы не можем перестать действовать во Вьетнаме» [316] ПД ii. С. 322: пресс-конференция президента 11 апреля 1962 года. . Другими словами, он придерживался трех принципов, хотя они быстро становились несовместимыми друг с другом и с реальностью. Официально все шло хорошо, президент и все его люди, объединенный комитет начальников штабов и их подчиненные принимали и разделяли эту линию. Но при просмотре документов, которые в большом количестве циркулировали между госдепартаментом, Пентагоном и посольством США в Сайгоне, они представлялись полными подспудной обеспокоенности, сомнений и тревог, их подтекстом прорывалась реальность. Парадигма не работала надлежащим образом. Но поражение и разгром еще представлялись невероятными; упоминать о возможности этого казалось презренной ересью, как считал Дж. К. Гелбрэйт.