В. Шелудько Составитель - Леонид Брежнев

П. Шелест, с. 154 [34].

Потом началась вокруг меня какая-то возня, причем организована она была явно на Старой площади, ибо я еще оставался членом Политбюро ЦК КПСС. И все это делалось не только с ведома Брежнева, а под его непосредственным руководством и не без участия Суслова. В конце концов я тоже вынужден был уйти в отставку «по состоянию здоровья»… Наконец я написал заявление в Политбюро, в котором изложил всю сложившуюся вокруг меня ситуацию.

И как Брежнев реагировал на это заявление?

Когда я попал на прием к Брежневу, он заявил: «Что же, ты этим заявлением хочешь оставить документ, по которому меня после смерти будут ковырять носком сапога?» Я сказал, что здесь написана только правда. Что мне до сих пор неизвестно, за что меня освободили от обязанностей первого секретаря ЦК КПУ, а теперь еще ко всему организовали травлю. Наконец Брежнев сказал, что якобы я в свое время «не считался с Москвой, слабо вел работу с националистическими проявлениями». Я на это ответил, что все это служит только предлогом. Истинная причина в том, что опасно держать в составе Политбюро принципиальных людей, имеющих свое мнение, много знающих о тайнах «кремлевского двора». Разговор был долгим и тяжелым. Брежнев настойчиво «рекомендовал» мне переписать заявление, адресованное в Политбюро, я отказывался, тогда он пригрозил мне, сказав: «Ведь ты, Петр Ефимович, сам понимаешь, что можно уйти с почетом». Я вынужден был несколько срезать острые углы в моем заявлении, после этого Брежнев его принял. На прощание поблагодарил за совместную работу и расцеловал меня, и это был второй «поцелуй Иуды».

П. Шелест, с. 220 [34].

Обратите внимание: Брежнев, как правило, расправлялся с теми, кто обладал, так сказать, «лидерской косточкой», например с Шелепиным, Шелестом, Егорычевым, возглавлявшим Московскую городскую партийную организацию, и с некоторыми другими. А вот Косыгин и Суслов, несмотря на то, что казалось, обладали огромной властью, сошли с политической арены естественным путем.

Дело в том, что ни тот, ни другой не покушались на место лидера, довольствуясь вторым порядковым номером в иерархической системе. Ни тот, ни другой не обладали «лидерской косточкой», хотя последнего и величали «серым кардиналом» Брежнева.

М. Стуруа, с. 176 [13].

Была еще одна черта — интеллигентность, которая отличала Косыгина, да, может быть, еще Андропова, от других членов Политбюро. Косыгин любил интеллигенцию, и она в свою очередь платила ему тем же…

Кстати, эта любовь интеллигенции к Косыгину очень раздражала Брежнева и его окружение.

Конечно, не мне, врачу, судить о его (Косыгина) работе как организатора финансово-хозяйственной деятельности страны, но я исхожу из весьма интересного факта, который мало замечают историки нашего времени. Косыгина не любил Хрущев, не любил Брежнев, но оба они сохраняли его как руководителя экономикой страны.

Л. И. Брежнев, расчищая свое окружение от возможных конкурентов, расстался с А. Н. Шелепиным, со своим другом Н. В. Подгорным, но не трогал Косыгина до самого последнего момента, когда тому после перенесенного инфаркта миокарда стало трудно работать на одной из самых ответственных должностей.

Е. Чазов, с. 79–80.

Верно, в последние годы у него возникли определенные шероховатости в отношениях с Косыгиным, хотя раньше они вместе бывали на охоте и на отдыхе, что, по всей вероятности, было делом рук и влияния других деятелей партии, таких, как Суслов, Кириленко, Черненко.

М. Докучаев, с. 173.

К тому времени я уже два года работал помощником Андропова (как секретаря ЦК КПСС), что позволяло быть в курсе многих дел, связанных с обстановкой в высших эшелонах власти. Должен сказать, что заседания Политбюро и Секретариата ЦК КПСС проходили тогда бурно и подолгу. Речь на них часто шла не только о каких-то сугубо конкретных вопросах, но и в более широком плане о путях дальнейшего развития советского общества.

Брежнев был сторонником постепенных перемен, предлагал проводить их без спешки, без потрясений, без революционной ломки. Косыгин же выступал за путь более радикальных реформ. Отстаивая свои идеи, он проявлял редкостное упорство, не выносил возражений, болезненно реагировал на любые замечания по существу предлагаемых им схем и решений. Экономику он вообще считал своей вотчиной и старался не подпускать к ней никого другого. Этим Косыгин настроил против себя многих членов высшего руководства.

На определенном этапе накал разногласий в Политбюро достиг апогея, и вопрос встал о выборе между двумя подходами к развитию нашего общества. Линия Брежнева взяла верх. Он стал укреплять свои позиции в руководстве, но в порядке уступки Косыгину все же был вынужден согласиться с его предложением о перемещении Андропова с участка социалистических стран и, главное, из аппарата ЦК КПСС.

Надо сказать, что тогда пост секретаря ЦК КПСС, который до своего нового назначения занимал Андропов, являлся весьма влиятельным. Не следует думать, что в основе конфликта Косыгина с Андроповым лежали лишь политические разногласия. По наблюдениям многих товарищей, для их отношений была характерна и какая-то личная несовместимость. Не раз на это сетовал, кстати, и сам Андропов. Очередная стычка с Косыгиным действовала на него порой просто удручающее.

И все же спор между ними имел явную политическую подоплеку — Андропов опасался, что предлагаемые Косыгиным темпы реформирования могут привести не просто к опасным последствиям, но и к размыву нашего социально-политического строя.

В. Крючков, с. 79–80.

В первые годы работы в 4-м управлении мне проще было решать профессиональные, сугубо медицинские проблемы диагностики и врачевания, чем разбираться в хитросплетениях сложных политических и личностных взаимоотношений. Постепенно я набирал необходимый дипломатический опыт. При всем этом с первых дней я поставил себя вне всех подобных ситуаций, утверждая себя как независимый врач, выполняющий свой долг.

На первых порах это вызвало определенное раздражение и недовольство не столько Л. И. Брежнева, сколько его окружения. Вновь назначенный начальник 9-го управления КГБ (охраны правительства) С. Н. Антонов сказал как-то позднее, когда утвердилось мое положение, что после того как я уделял слишком большое внимание А. Н. Косыгину, его семье и ряду других лиц, ему было поручено еще раз изучить мое окружение и выяснить, нет ли у меня близких связей с этими людьми. Их не оказалось, и это успокоило Л. И. Брежнева, который видел в Косыгине второго (после Шелепина) претендента на роль лидера страны. А суть была проста и трагична. Речь шла о болезни жены Косыгина, у которой еще до моего прихода в Управление был диагностирован рак с метастазами.