Владимир Шевелев - Н.С. Хрущев

Приближалось начало серьезных переговоров с президентом США Эйзенхауэром. А пока что Хрущев знакомился с Америкой, произнося как минимум по две речи в день. Нина Петровна, его жена, в дела высокой политики не вмешивалась. Однажды американцы организовали для нее посещение известных домов моделей. Однако к нарядам она всегда была равнодушна. Да и муж ее этим не баловал. В США одна дама из мидовского протокола спросила Хрущева, не купить ли Нине Петровне норковую шубу. Тот вспылил:

— А на какие шиши? Я получаю командировочные, как все, — шестнадцать долларов в день. Нина Петровна приехала за мой счет.

Хрущев вовсе не лукавил. Пожалуй, это был последний из советских вождей, который не залезал в карман государству.

25 сентября в Кэмп-Дэвиде начались переговоры двух лидеров. Шли они трудно, мучительно. Камнем преткновения оставалась германская проблема. Вначале Хрущев и Эйзенхауэр даже не могли договориться о встрече четырех держав на высшем уровне. Однако в итоге они все же сумели найти общий язык.

Конкретных договоренностей в Кэмп-Дэвиде достигнуто не было. Однако оба лидера такой задачи и не ставили. Значение встреч в «Осиновой хижине» в том, что произошел важный психологический сдвиг. По оценке историка Олега Гриневского, в отношения двух суперврагов были заложены обычные человеческие основы поведения, посеяны семена доверия. Пожалуй, впервые появилась возможность использовать стол переговоров не для перебранки, а для решения таких важных международных проблем, как германская, проблема разоружения, а также вопрос о ядерных испытаниях.

После завершения переговоров 27 сентября Хрущев выступил с речью, которая транслировалась по американскому телевидению, и в тот же день отправился домой. Судя по всему, беседами с Эйзенхауэром и поездкой по США он остался вполне доволен. Началась подготовка к встрече в верхах.

В марте 1960 года Хрущев совершил визит во Францию, где провел переговоры с президентом де Голлем. В своих мемуарах он признает, что де Голль произвел на него «сильное впечатление»:

«Генерал де Голль неоднократно высказывал мысль, что Европа должна жить своим умом, должна освободиться от опеки со стороны США. Он прямо заявил, что тяготится таким положением… Я, признаться, не смог сразу разобраться, чего же он хотел? По своему классовому положению он, конечно, душой и телом должен был бы поддерживать политику США, и мне было трудно представить, что Франция потом уйдет из военной части НАТО».

Много внимания в эти годы Хрущев уделял и вопросам взаимоотношений с молодыми государствами Азии и Африки. О роли национально-освободительного движения и перспективах борьбы народов бывших колониальных и полуколониальных стран за подлинную независимость немало говорилось на XX съезде партии.

К середине 50-х годов в мире освободившихся стран начинает выделяться Египет, возглавляемый сравнительно молодым и энергичным лидером Гамаль Абдель Насером. Хрущев вспоминал, что когда маршал Тито приехал в Советский Союз, то он очень лестно отзывался о политике Насера. Советский лидер ему отвечал, говоря о Насере:

— Мне непонятны его выступления, трудно разобраться, чего он хочет. Выступает за то, чтобы создать прогрессивный строй. Но как? Буржуазию он не трогает, банки не трогает. Нам пока трудно оценить, что это за политика, какие цели ставятся перед страной.

— Насер — еще очень молодой человек, — отвечал Тито, — политически неопытный. К тому же военный человек. У него хорошие намерения, но он пока не нашел твердой точки опоры. Надо его где-то сдерживать, а где-то поддерживать. Он хочет хорошего для своего народа.

Вскоре по просьбе Насера Советский Союз оказал Египту помощь оружием и военной техникой. В октябре 1956 года Москва встала в защиту Египта, когда разразился Суэцкий кризис. Это заметно подняло авторитет Советского Союза в арабском мире. Хрущев вспоминал:

«Насер говорил тогда много лестного в отношении политики Советского правительства. А мы помогали искренне, без всяких условий, с идейных позиций оказывая помощь, с тем, чтобы все колониальные народы смогли завоевать независимость. Наша акция основывалась на гуманных, а не на каких-либо иных интересах».

Позднее Насер обратился к Хрущеву с просьбой помочь построить Асуанскую плотину на реке Нил. Несмотря на то, что затраты могли быть весьма существенными, политические интересы взяли свое, и советское руководство дало согласие. Вот как Хрущев объясняет этот шаг:

«Сплошь и рядом политический интерес бывает важнее экономического. Укрепление арабских стран ослабляет враждебный нам лагерь. Если мы не будем бороться за укрепление наших связей с освобождающимися народами, то империализм станет искать каждую щель, чтобы пролезть в нее и закрепить все за собой. Тогда нам будут противостоять более обширные территории и силы. Это вынудит нас больше тратиться на содержание армии и флота. Вот как оборачивается дело. Вроде бы мы сначала экономически проигрываем, но если глубже изучить дело, то мы не только не проигрываем, а получаем выигрыш».

В мае 1964 года Хрущев посетил Египет, когда проходили торжества в связи с перекрытием русла Нила. Туда прибыл и президент Алжира Ахмед Бен Белла, о котором Хрущев отзывался очень хорошо: «Культурный, образованный человек, разбирающийся в вопросах строительства социализма и в марксизме. Он стоял на позициях построения научного социализма и сам говорил, что нет другого истинного социализма, кроме научного, марксистского».

На митинге в честь перекрытия русла Нила Хрущев выступил, как он вспоминал позднее, с «небольшой» речью. Ему не понравилось, что некоторые из арабских деятелей говорили об «арабском пути к социализму», и Хрущев вновь оседлал любимого конька, решив научить их азам марксизма-ленинизма:

«Некоторые тут говорят об арабском народе в целом. Я хотел бы поставить в этой связи такой вопрос: арабский народ, как и все народы, обладает не единой, монолитной, а сложной структурой. Есть арабы-капиталисты, есть арабы-помещики, есть арабы-крестьяне, есть арабы-рабочие. За интересы каких именно арабов борются такие ораторы? Арабы-крестьяне хотят получить помещичью землю, а помещик не хочет отдавать ее; он хочет, чтобы крестьяне работали на него и на его земле. Рабочие-арабы трудятся на арабов-капиталистов, а арабы-капиталисты хотят, чтобы арабы-рабочие трудились как можно больше, чтобы как можно длиннее был рабочий день, чтобы трудящиеся получали как можно меньше, но побольше прибыли получали капиталисты. Рабочие-арабы хотят своего: чтобы меньше длился рабочий день и была побольше заработная плата. Так за каких арабов выступают такие ораторы? За рабочих и крестьян? Или за помещиков и капиталистов?»