Елена Первушина - Петербургские женщины XIX века
- Название:Петербургские женщины XIX века
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Центрполиграф
- Год:2013
- Город:Москва
- ISBN:978-5-227-04406-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Елена Первушина - Петербургские женщины XIX века краткое содержание
Первая книга Елены Первушиной вышла под названием «Петербургские женщины XVIII века». Перед вами вторая книга, которая рассказывает о судьбах жительниц Северной столицы в конце XIX — начале XX века. В это время в России назрел кризис, жить по-старому было уже нельзя. В политической борьбе женщины нашли ответ на «женский вопрос» XIX века. Они завоевали права, получили возможность строить свою жизнь по собственному выбору. Но тут же перед ними встал новый вопрос: как женщины могут преобразовать общество, сделав его более справедливым и комфортным для себя и для мужчин? Искать ответ на него пришлось уже женщинам XX века…
В книге приводится множество цитат, как правило, из малоизвестных и совсем незнакомых читателю произведений. Это не только мемуары и документы, но и художественные произведения, в которых авторы (нередко авторы-женщины) выражали свое отношение к тем или иным событиям, явлениями и проблемам общественной жизни.
Петербургские женщины XIX века - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:

Г. Г. Гагарин. Бал у кн. М. Ф. Барятинской. 1830-е гг.
На первый бал девушку сопровождал отец или кто-то другой из старших родственников. Он представлял ее своим друзьям, ему же представлялись кавалеры, желающие танцевать с его дочерью. Дочерей могла вывозить и мать — это, пожалуй, единственный случай, когда замужняя женщина могла появиться на балу или на обеде без мужа.
Гостью радушно встречала хозяйка дома и знакомила ее с несколькими молодыми людьми, которых считала достойными танцевать с нею. Этим правилом пренебрегла хозяйка на первом балу Наташи Ростовой, и в результате, когда все начали танцевать первый танец — полонез, несчастная Наташа осталась без кавалера и рисковала весь вечер просидеть у стены, если бы на помощь к ней не пришел добряк Пьер Безухов.
Девушка должна была твердо помнить, кому она обещала тот или иной танец, и ни в коем случае не перепутать и не отдать танец другому кавалеру — иначе могла получиться «история», что не лучшим образом сказалось бы на репутации девушки. Для того чтобы избежать подобного конфуза, пользовались специальными книжками для записи танцев, называвшимися на французский манер «карне» или на немецкий «агенда». Разумеется, для каждой дамы или девицы было лестно, если ее агенда была заполнена.
После окончания танца партнер возвращал девушку ее родителям.
Если молодому человеку очень нравилась девушка, но некому было его представить, он мог сам подойти к родителям и дать им свою визитную карточку, «но такой поступок означает весьма сильное желание познакомиться», — предупреждает лексикон хороших манер. Преимуществом обладали офицеры и чиновники в мундирах, их приглашения можно было принимать без предварительного представления, так как форменная одежда гарантировала их «благонадежность».
Со дня первого появления девушки в свете гости дома, приходящие с визитами, оставляли карточки для нее так же, как для ее матери, ее начинали упоминать в приглашениях на званые вечера и обеды.
Разумеется, большинство молоденьких девушек, как Наташа Ростова, были ослеплены роскошью своего первого бала, но если писатель хотел показать глубину мыслей и чувствительность души своей героини, он мог заставить ее высказаться критически, как сделал это Соллогуб в повести «Большой свет»: «За графиней шла молоденькая девушка в белом платье с голубыми цветками. „Сестра графини!“ — раздалось шепотом повсюду. Все кинули на нее испытующий взгляд; даже старые сановники, занятые в штофной гостиной вистом, невольно удостоили ее мгновенным и одобрительным осмотром; даже женщины взглянули на нее благосклонно.
Леонин видел ее несколько раз мельком у графини, но едва лишь заметил. И точно, что значит девочка в простом платье, с потупленным взором в сравнении с графиней, расточающей все прелести своего кокетства, все роскошные изобретения парижских мод! Теперь Леонину показалось, что он видит Наденьку в первый раз. Глядя на нее, ему как-то отраднее стало, и он невольно к ней приблизился и очутился с ней во французской кадрили.
— Ну что, — спросил он, — какое впечатление делает на вас ваш первый бал?
— Хорошо, — отвечала Наденька, — хорошо; только я думала, что будет лучше. Я думала, что мне будет очень весело.
— Что же, вам не весело?
— Нет, не то чтоб и скучно, а как-то странно… Все осматривают меня с ног до головы. Боюсь, чтоб платье мое кто-нибудь из кавалеров не изорвал… Да жарко здесь очень!
— Да, — сказал Леонин, — здесь жарко, здесь душно. В све те всегда душно!.. Все те же мужчины, все те же женщины. Мужчины такие низкие, женщины такие нарумяненные.
Он невольно повторил слова, слышанные им некогда в маскараде.
Наденька взглянула на него с удивлением.
— Да нам какое до того дело? Если женщины румянятся, тем хуже для них; если мужчины низки, тем для них стыднее.
„Правда“, — подумал Леонин…
…Молодые люди, молодые женщины начали кружиться и чаще, и быстрее; музыка заиграла громче, свечи засверкали яснее, цветущие кусты распустились ароматнее.
— Славный бал! — говорили старики, оживляясь воспоминанием при веселии молодежи.
— Чудный бал! — говорили молодые дамы, махая веерами.
— Прелестный бал! — говорили юноши, улыбаясь своим успехам.
И среди этого шума, этого хаоса торжествующих лиц одна молодая девушка стояла задумчиво и не радуясь радости, которой она не понимала. Ее большие голубые глаза устремились с скромным удивлением на ликующую толпу. Она чувствовала себя неуместною среди редких порывов светского восторга, и то, что всех восхищало, приводило ее в неодолимое смущение. На всех лицах резко выражалось какое-то торжественное волнение, а на чертах ее изображалось какое-то душевное спокойствие, отблеск небесной непорочности и отсутствия возмутительных мыслей.
Леонин прислонился к двери с горькой думой и окинул взором все собрание, которое прежде так увлекало и ослепляло его. Вдруг взор его остановился на прекрасном и спокойном лице Наденьки — и мысль его приняла другое направление.
Загадка большого света начала перед ним разгадываться. Он понял всю ничтожность светской цели, всю неизмеримую красоту чувства высокого и спокойного.
Он все более и более приковывался взором и сердцем к Наденьке, к ее безмятежному лику, к ее необдуманным движениям. Он долго глядел на нее, он долго любовался ею с какой-то восторженной грустью…»
И возможно, через много лет юная девушка, став светской дамой, могла повторить слова Анны Карениной: «Нет, душа моя, для меня уж нет таких балов, где весело… Для меня есть такие, на которых менее трудно и скучно…»
Свадьба
«Итак, это уже не тайна двух сердец. Это сегодня новость домашняя, а завтра — площадная… Всяк радуются моему счастию, все поздравляют, все полюбили меня. Всякий предлагает мне свои услуги: кто свой дом, кто денег взаймы, кто знакомого бухарца с шалями…. Молодые люди начинают со мной чиниться: уважают во мне уже неприятеля. Дамы в глаза хвалят мой выбор, а заочно жалеют о моей невесте: „Бедная! Она так молода, так невинна, а он такой ветреный, такой безнравственный…“. Признаюсь, это начинает мне надоедать. Мне нравится обычай какого-то народа: жених тайно похищал свою невесту. На другой день представлял уже он ее городским сплетницам как свою супругу. У нас приуготовляют к семейному счастию печатными объявлениями, подарками, известными всему городу, фирменными письмами, визитами, словом сказать, соблазном всякого рода…» — этот прозаический отрывок, начало незаконченной повести, написал А. С. Пушкин, сам помолвленный в это время с Натальей Гончаровой.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: