Елена Первушина - Петербургские женщины XIX века

По поводу названия «бульвар» Юрий Лотман делает в своем комментарии к «Евгению Онегину» такое примечание: «Название Невского проспекта „бульваром“ представляло собой жаргонизм из языка петербургского щеголя, поскольку являлось перенесением названия модного места гуляний в Париже».

Разумеется, такие променады были практически во всех крупных городах России и Европы.

Прогулку Онегина прерывает звон «Брегета» — часов фирмы парижского механика Абрахама-Луи Бреге. Фирма была знаменита тем, что каждые часы, произведенные ею, были уникальны. Онегин наконец решает перекусить.

Действие первой главы происходит зимой (недаром воротник Онегина покрыт инеем), очевидно, в ноябре или в декабре, потому что в обеденное время — между 4 и 5 часами дня — уже стемнело. Холостяк Онегин едет обедать с приятелями в модный ресторан Таlon. В меню — английский ростбиф с трюфелями, консервированный паштет из гусиной печени (консервы были модной новинкой), сыр, фрукты, шампанское.

Обедать в ресторанах в XIX веке (как, впрочем, и в XXI) — дело рискованное. Иногда можно было пообедать вкусно и дешево, иногда дорого и вовсе не вкусно. Юрий Лотман приводит в «Комментарии» отрывок из дневника молодого дворянина, который последовательно изучает петербургские рестораны.

«1-го июня 1829 года. Обедал в гостинице Гейде, на Васильевском острову, в Кадетской линии, — русских почти здесь не видно, все иностранцы. Обед дешевый, два рубля ассигнаций, но пирожного не подают никакого и ни за какие деньги. Странный обычай! В салат кладут мало масла и много уксуса.

2-го июня. Обедал в немецкой ресторации Клея, на Невском проспекте. Старое и закопченное заведение. Больше всего немцы, вина пьют мало, зато много пива. Обед дешев; мне подали лафиту в 1 рубль; у меня после этого два дня болел живот.

3-го июня обед у Дюме. По качеству обед этот самый дешевый и самый лучший из всех обедов в петербургских ресторациях. Дюме имеет исключительную привилегию — наполнять желудки петербургских львов и денди…

…5-го. Обед у Леграна, бывший Фельета, в Большой Морской. Обед хорош; в прошлом году нельзя было обедать здесь два раза сряду, потому что все было одно и то же. В нынешнем году обед за три рубля ассигнациями здесь прекрасный и разнообразный. Сервизы и все принадлежности — прелесть. Прислуживают исключительно татары, во фраках».

Для человека женатого обедать в ресторане уже немного неприлично — это означало, что жена не может как следует о нем позаботиться. Вот красноречивая цитата из письма Пушкина Наталье Николаевне, уехавшей весной 1834 года на Полотняный завод: «…Явился я к Дюме, где появление мое произвело общее веселие: холостой, холостой Пушкин! Стали потчевать меня шампанским и пуншем и спрашивать, не поеду ли я к Софье Астафьевне? Все это меня смутило, так что я к Дюме являться уж более не намерен и обедаю сегодня дома, заказав Степану ботвинью и beaf-steaks».

Женщина могла появиться в ресторане только на курорте или путешествуя со своей семьей. Зайти в ресторан в одиночестве и сделать заказ для дворянки означало мгновенно и непоправимо скомпрометировать себя.

Впрочем, правила для того и существуют, чтобы их нарушать. Вот какую историю рассказывает нам Анна Керн: «Прасковье Александровне (Осиповой) вздумалось состроить partie fine [тайный кутеж с участием дам (фр.)], и мы обедали вместе все у Дюме, а угощал нас Александр Сергеевич и ее сын Алексей Николаевич Вульф. Пушкин был любезен за этим обедом, острил довольно зло, и я не помню ничего особенно замечательного в его разговоре. За десертом „les quatres mendiants“ [„четверо нищих“ (фр.) — название блюда] г-н Дюме, воображая, что этот обед и в самом деле une partie fne, вошел в нашу комнату un peu cavalierement [несколько развязно (фр.)] и спросил: „Comment cela va ici?“ [Ну, как дела? (фр.)]. У Пушкина и Алексея Николаевича немножко вытянулось лицо от неожиданной любезности француза, и он сам, увидя чинность общества и дам в особенности, нашел, что его возглас и явление были не совсем приличны, и удалился. Вероятно, в прежние годы Пушкину случалось у него обедать и не совсем в таком обществе».

Читателю, наверное, интересно, что это за «Четверо нищих», которых подавали на десерт в ресторане Дюме. Это десерт французского происхождения, состоящий из лесных орехов, изюма, вяленых фиг и миндаля, выложенных на блюдо. Легенда рассказывает, что этим лакомством угощали заблудившегося на охоте короля Генриха IV четверо нищих. Подробно ее излагает Александр Куприн в рассказе, который так и называется «Четверо нищих».

Каждая уважающая себя хозяйка дома заводила хорошего повара, а каждый уважающий себя семьянин время от времени давал званые обеды.

Меню подобного обеда могло выглядеть, к примеру, так:

Первое :

Суп-пюре куриный с гренками.

Ботвинья с огурцами. Пирожки слоеные.

Второе холодное :

Филе говяжье, шпигованное каштанами.

Сиги, фаршированные шампиньонами.

Второе горячее :

Цыплята под шпинатным соусом.

Паштет из рябчиков с трюфелями.

Жаркое из тетерева.

Entremes:

Горошек зеленый отварной.

Третье:

Шарлотка яблочная из черного хлеба.

Крем баварский с мараскином (мараскин — бесцветный сухой фруктовый ликер, изготавливаемый из мараскиновой вишни. — Е. П. ).

Но, пожалуй, еще важнее, чем меню, было размещение за столом. Хозяин и хозяйка садились с торцов стола. По правую руку от хозяйки дома садился самый почетный гость, второй по «почетности» — по левую, третий — на третьем стуле справа от хозяйки дома (второй стул занимала дама), и т. д. По тому же принципу, но уже относительно хозяина дома, рассаживались дамы. При этом нужно было исхитриться и посадить рядом людей со сходным общественным положением, образованностью и находящихся в приязненных отношениях. Всякого рода ошибки и затруднительные положения, когда, к примеру, более молодой гость занимает более высокое положение, чем пожилой, и, соответственно, вправе претендовать на более почетное место, могли вызвать сильную досаду и испортить репутацию хозяев дома.

В помощь радушным хозяевам журнал «Московский наблюдатель» опубликовал в 1836 году статью, в которой анонимный автор описывал вошедший в моду во Франции в конце XVIII века обычай, согласно которому число лакеев в обеденной зале сводилось к минимуму и гости получали большую свободу: торжественный обед превращался в дружескую пирушку: «Кто хочет давать обеды, то есть хочет иметь влияние на ум и душу людей, на их действия, кто хочет будоражить партии, изменять жребий мира, — тот с величайшим вниманием должен читать статью нашу.