Владимир Карпенко - Щорс

— Я объехал фронт вашей армии. Всесторонне оценил положение, изучил действующие части. С заместителем командарма Дубовым и начдивом Щорсом проанализировали тактическое и стратегическое положение. Я решительно предлагаю теперь же снять на этом фронте дивизию Щорса и передать ее на Южфронт. Это единственно боевая дивизия. В нее входят лучшие в боевом отношении и наиболее слаженные полки.

На вскинутую руку начальника штаба армии Купрея-нова он поспешил отозваться:

— Понимаю, дивизия втянута в бои. Богунцы взяли обратно Староконстантинов. Не сомневаюсь, завтра-послезавтра они восстановят положение Проскуров — Волочиск. И сразу же дивизия может начать переброску.

Штабист все же подал голос:

— По крайней мере, еще два условия необходимы… Сократить участок фронта армии. Раз. И нужна замена. Какие-то части.

— Много не обещаю. Нами сформированы два интернациональных полка, особого назначения и караульный. Еще дивизион легкой артиллерии. Взвод тяжелой. Что касается участка, район Сарн постараемся передать Западной армии.

Деталями по переброске Подвойский делился после совещания. Сидели в тесной беседке, в вишневом саду за обеденным столом. Оглядывал исподволь кряжистое небольшое тело начдива; кивал подбадривающе, встречаясь с его усталым взглядом.

— В Киеве получите командсостав и красноармейцев из двух бригад 4-й дивизии. Бойцы в бане помоются, получат обмундирование, — сулил он. — Станет дивизия на Южфронт спаянной и технически снаряженной, мощной, с полным комплектом штыков, увеличенным комплектом пулеметов, артиллерии, подрывными саперными батальонами, авиагруппами…

— Николай Ильич, вы будто молодую сватаете, — посмеялся Дубовый, могучий, бородатый здоровяк. — Жених у нас не из строптивых. Половину из обещанного дадите в приданое, и то ладно.

— Зачем половину… Укомплектуем полностью. Я уж в Кремль доложил.

Разговор коснулся политработы. Наркомвоен поделился своими наблюдениями, вынесенными из поездки по фронту, из встреч с населением, пленными. Петлюровцы, против прошлого, изменили свое отношение к селянам. Не грабят, не убивают. За все конфискованное платят сполна. Не случайно.

— И для нас в том таится немалая опасность, — предупредил Подвойский. — Ветер-то дует с той стороны… Антанта знает, чем взять. Петлюровские проповедники развивают бурную антисоветскую агитацию, агитируют против коммун, чрезвычайных комиссий, в защиту церкви от комиссаров, ведут пропаганду против русских. Красноармейцам они внушают, что кровь льют напрасно — враг-то у них общий… И кажется, агитация та имеет успех, вызывает нездоровые настроения в наших войсках. Нужны контрмеры. Засыпать окопы врага листовками, вскрыть его подлинное лицо, хитрые, лживые намерения.

К середине лета закончилась реорганизация военных сил Украины. РВС республики расформировал Украинский фронт. 1-я и 3-я Украинские армии были слиты в 12-ю армию; 2-я переформирована в 14-ю и передана в распоряжение Южного фронта. Командующим 12-й армией назначен Семенов, бывший генерал царской армии, добровольно перешедший на службу в Красную Армию. В 12-ю вошла и 1-я Украинская советская дивизия.

Дивизия Щорса так и не была переброшена на Южный фронт. Борьба за Проскуров затянулась. Вывести части из боев было трудно; к тому же не хотелось расставаться с ней и командованию.

Положение с каждым днем становилось все более угрожающим. С фронта — Галлер, за спиной — Петлюра. Полками, даже батальонами приходилось рвать дивизию. От Дубно до Винницы богунцы и таращанцы составляли самую ударную силу. Разбросанность на лесной неудобной местности, без средств связи требовала от Николая огромного напряжения. Мотался из края в край, не зная ни сна, ни отдыха; из седла вскакивал на бронепоезд или в машину; сломя голову мчался на мотоциклете. Поднимая боевой дух, вел бойцов в штыковую.

Рядом истекала кровью 44-я стрелковая дивизия, малочисленная, слабая в боевом отношении, сведенная из остатков 1-й Украинской армии; в командование ею вступил последний командарм, Иван Дубовый…

На рассвете растолкал Гонцеровский, адъютант. Весть мгновенно отогнала остатки сна. Нежинцы открыли фронт, приближаются в эшелоне к Житомиру. Николай лихорадочно обдумывал предстоящие свои действия. Остановить! Выявить зачинщиков. Расстрелять тут же, на глазах у разложившегося полка… Знал: устали Нежинцы, ропщут. Устали и таращанцы, богунцы, все; всем нужен отдых. Но такого… бросить самовольно окопы, захватить силой состав… Не ожидал: нож в спину. Попустили командиры. По их недогляду свили гнездо в полку бандиты, анархисты; не исключено, работа петлюровских лазутчиков.

Мятежный эшелон вышел с последнего разъезда. Не успел. Хотел именно там встретить, не на виду у горожан. Фатеев поднял в ружье своих курсантов; одна рота погрузилась уже в теплушки.

— Остановить на стрелке, за семафором, — бросил он растерявшемуся дежурному по вокзалу. Взглянув на Фатеева, тихо сказал: — Оставайся с курсантами тут. На крайний случай…

Коцар, поняв смысл слов начдива, решительно подступил.

— Куда-а-а?! До двух десятков одних пулеметов! Изрешетят…

— Этого и я не хочу, Никита… Встретим штыком — быть большой крови.

Паровоз устало отдувался у семафора. Николай, зажав в кулаке на груди ремешок полевой сумки, неторопливо шел вдоль вагонов по насыпи. Пожалуй, это единственный жест, который выдавал его внутреннее состояние. Ощущал лопатками прилипшую гимнастерку, выгоревшую добела. Глядел безучастливо, равнодушно; не видел ничего перед собой в двух шагах, зато ловил уголком глаза за лесочком золотые купола церкви, сиявшие на утреннем солнце. За спиной набрякала тишина.

— Выходи! Построи-иться!

В висках настойчиво билась кровь. Какие-то секунды боролся с желанием крикнуть громче. Сыпанули из ближних теплушек; взбивая песок, повалили с тесной насыпи. Ломаный, расхлябанный строй.

— Оружие на землю!

Бесшумно ложились на чахлый полынок винтовки, наганы, гранаты, шашки…

В августе над Киевом сгустились тучи. Украинские войска вели борьбу одновременно на двух фронтах: на западе — против генерала Галлера и петлюровцев, на востоке — против деникинцев. Противник, имея перевес в силах и вооружении, развивал наступление на Винницу, Киев, Житомир, Николаев и Одессу. Деникинские войска стремились отрезать основные силы 12-й армии в южной части Правобережья.

1-я и 44-я дивизии отходили, оставляя шаг за шагом землю, недавно отнятую, политую уже своей кровью. Отступление крушило дух войск, разлагало их; утомленные донельзя, голодные, оборванные, самые стойкие продолжали отбиваться из последних сил. 31 июля Николай Щорс докладывал в РВС армии: «У меня на фронте дела скверны. Части окончательно деморализованы и не могут выдержать натиска противника, я вынужден отхо дить, взрывая по дороге все мосты и уничтожая дороги и забирая по пути все мужское население от 18 до 46-летнего возраста. Если я сейчас не отдам такого приказания, то завтра части будут продолжать бежать таким же порядком, и тогда уже никто и ничто их не остановит. Полки крайне устали».