Алауди Мусаев - Шейх Мансур

В начале сентября 1785 года Мансур, находясь в селении Горячевское, подвластном аксаевским князьям, стал уверять его жителей, что ожидает прибытия к себе чеченских отрядов и после того пойдет вновь на Кизляр или на Калиновскую станицу. «Кумыки просят меня идти на Кизляр, — говорил имам, — а чеченцы желают напасть на Калиновскую станицу. После совета мы решим, куда идти». Однако совещание так и не состоялось. Не дождавшись прибытия чеченских отрядов, Мансур отправился на речку Ярык-су и водрузил здесь свое знамя. С ним прибыло до пятисот человек войска, несколько кабардинских владетелей и кумыкских князей. Продовольствие вскоре было израсходовано, после чего большинство горцев вынуждено было разойтись по домам.

Сам Мансур отправился к Костековской деревне и, не доходя до нее верст десять, решил сделать привал и укрепиться на случай, если царские войска его будут преследовать. Как показывал Кайтука Баков 29 сентября 1785 года, Ушурма письмами стал призывать к себе чеченцев, уверяя, что после Курбан-байрама все собравшиеся по его призыву не только легко овладеют Кизляром, но и будут иметь удачу во всем.

Агитация имама возымела действие. К концу сентября даже среди всегда лояльных к российским властям ингушей и осетин началось брожение. Их мурзы и старшины сообщали, что действия соседних народов: закубанцев, чеченцев, кабардинцев, дагестанцев, подстрекаемых Мансуром, — вызывают волнения среди ингушских и осетинских крестьян. В рапорте на имя генерала Потемкина подполковник Матцен 30 сентября 1785 года отмечал, что ингуши и осетины после движения горцев на Кизляр взволновались и, забыв присягу, стали совершать нападения на своих владетелей и российские посты как на равнинной части, так и в горах. 17 сентября 1785 года против ингушей и осетин, которые, соединившись недалеко от Владикавказа, совершали частые нападения на русские укрепления, царские власти послали войска под командованием капитана Пахомова. 26 сентября отряд восставших горцев числом пятьсот человек, в числе которых, по сообщению ингушского владетеля из деревни Шолхи Чоша, находились жившие до сих пор мирно жители Карабулака и часть чеченцев, напал даже на саму крепость Владикавказ.

В это время по всему Кавказу разнесся слух, что турецкое правительство, которое всегда враждовало с Россией, прислало Мансуру письмо о том, что «если ему надобны деньги, пушки и войско, то все ему пришлют». Говорили, будто от паши Ахалцихского уже отправлены Мансуру деньги и знамя, «которые он получит через услужливых людей». Эти слухи ободрили племена, живущие по правому флангу Кавказской линии, и они стали действовать против царских войск решительнее и активнее. 1 октября 1785 года полковой есаул Корней Студеницкий доносил, что закубанские татары или черкесы из аулов, расположенных вблизи военных укреплений, напали на укрепленный редут российских войск. 2 октября, согласно донесению подпоручика Бутырского пехотного полка Кузьмищева, закубанцы численностью около 300 человек, перейдя на правый берег Кубани, напали на Невинный редут; в этот же день другой отряд совершил нападение на Кубанский редут. 4 октября Мансур приказал отряду из 400 человек переправиться через Терек и совершить нападение на Калиновскую станицу. Эта попытка не удалась — во время переправы горцы были встречены сильным пушечным огнем и повернули назад.

В рапорте на имя флигель-адъютанта Апраксина полковник К. И. Муфель сообщал, что 10 октября закубанские народы числом до 2 тысяч человек пытались прорваться за Кавказскую линию к Ставрополю, перейдя реку Кубань, но были отбиты. В тот же день отряд горцев до тысячи человек переправился через Кубань у Овечьего брода и устремился на российские военные укрепления. В происшедшем столкновении с обеих сторон были убитые и раненые. Тогда же отряд кабардинцев из 400 человек напал на селение Нино и угнал 500 лошадей и 800 овец. Еще один отряд пробрался на линию выше крепости Константиногорска, разгромил несколько военных поселений и взял в плен 31 человека.

К бригадиру Вешнякову, который пристально следил за волнениями горцев, все чаще поступали сведения от агентов, посланных в горы для выяснения намерений Мансура, о предполагавшемся третьем походе на Кизляр. Нередко случалось, что доставляемые агентами сведения из горских селений оказывались ложными. Полковник Савельев получил известие от бригадира И. С. Вешнякова, что Мансур во главе большого отряда ночью или рано утром атакует отряд полковника Лунина или же нападет на Кизляр. На помощь Лунину был срочно отправлен атаман Федоров с командой, а затем в Кизляр прибыл сам полковник Савельев, имея при себе полк и две мушкетерские роты. Однако брагунские владетели Кучук и Росланбек, которые в тот же день встретили полковника Савельева, сообщили, что Мансур со вчерашнего дня никуда не выезжал, к тому же многие горцы разошлись по своим селениям для уборки урожая.

Осенью 1785 года картина не изменилась — весь Северный Кавказ был по-прежнему охвачен восстанием. Движению, однако, по-прежнему недоставало единого руководства. В этом был его главный изъян и основная трудность. Имам понимал, как сложно будет ему собрать все маленькие войны в одну большую и сделать ее победоносной, подчинив своей воле. Никогда и никому до сих пор не удавалось создать из непокорных кавказских горцев организованную, и беспрекословно подчиняющуюся приказам, военную организацию — армию.

Мансур сумел развернуть на Кавказе невиданную прежде народную войну. Это, несомненно, было главной его заслугой. Но окончательной и полной победы он мог добиться только в том случае, если сумеет объединить в один пожар все великое множество разрозненных костров. Восставшие горцы должны были превратиться в единую и послушную воле имама армию. Совершить такое мог только он и больше никто.

Осенью 1785 года в рядах сторонников Мансура наметились разногласия. Костековские жители на приглашение имама присоединиться к нему для нового нападения на Кизляр выразили свое согласие не очень охотно и не спешили садиться на коней. Старейшины некоторых чеченских аулов отправили к русским властям посланцев с уверениями, что они не желают воевать с Россией, но без позволения имама не могут и не смеют вступать в переговоры с его врагами. «Мы находимся в точном послушании имама Мансура, — писали алдынские старейшины, — что он прикажет, то и делаем. Он есть удостоенный и избранный от Бога, человек добрый и справедливый и не велит обижать христиан и других беззаконников, а приказывает наблюдать закон мусульманский и его духовенства. К стороне вашей убытку не делал и не желал; да и ныне, что он прикажет, то и исполнять будем, а к стороне вашей убытку не желаем». Из этих слов видно, что авторитет Мансура в Чечне по-прежнему оставался непоколебимым.