Игорь Родин - Батальон смерти

После обеда возле нашей казармы снова стали собираться дезертиры. Накануне я обещала поговорить с ними, и теперь они ловили меня на слове.

– Куда ты поведешь своих солдат? Воевать за буржуев? Зачем? Ты заявляешь, что сама крестьянка, тогда почему хочешь проливать народную кровь за богатеев-эксплуататоров? – забрасывали меня вопросами со всех сторон.

Я встала, сложив руки на груди, и окинула строгим взором толпу. Должна сознаться, что мурашки бегали у меня по спине, когда я переводила взгляд с одного молодчика на другого. Это были отчаявшиеся, опустившиеся и совершенно одичавшие люди. Поистине армейское отребье!

– Посмотрите на себя, – начала я, – и подумайте, что с вами стало! И это вы, те, которые еще совсем недавно бесстрашно шли вперед, как герои, под уничтожающим огнем неприятеля и жертвовали собой, как верные сыны родины, грудью защищая Россию. Это вы, которые неделями гнили в грязных, завшивленных окопах и отважно переползали через ничейную полосу. Задумайтесь над тем, кем вы были в недалеком прошлом и чем вы стали теперь. Вами гордились страна и весь мир. И это было лишь прошлой зимой. Я уверена, что среди вас есть те, кто служил в Пятом Сибирском корпусе, верно?

– Да, да. Есть.

– Тогда вы должны помнить меня… Или слышали обо мне. Я – Яшка…

– Да, слышали! Мы тебя знаем! – раздалось со всех сторон.

– Ну коли знаете, то должны знать и то, что я мокла в грязных окопах вместе с вами, спала на сырой земле, как вы и ваши собратья. Вместе с вами я, рискуя жизнью, смотрела смерти в глаза, голодала, делилась последней миской щей. Так почему же теперь вы настроены против меня? Почему издеваетесь надо мной? Чем и когда я заслужила ваше презрение и насмешки?

– Когда ты была рядовым солдатом, – ответило сразу несколько голосов, – ты была такой же, как мы. А теперь ты офицер и стараешься для буржуев.

– Да кто же сделал меня офицером, если не вы? И разве не ваши собратья, простые солдаты из Первой и Десятой армий, посылали специально делегатов, чтобы передать иконы и знамена и тем самым оказать мне офицерские почести? Но я сама из народа, я кровь от вашей крови, крестьянская женщина-труженица.

– Но мы устали от войны. Мы хотим мира, – начали они жаловаться, чувствуя, что им не в чем меня упрекнуть.

– Я тоже хочу мира. Но как добиться его? Ну объясните мне: как? – решительно наступала я, видя, что моя речь значительно смягчила настрой толпы.

– Ну как… Просто разойтись с фронта по домам. Вот так и получится мир.

– Оставить фронт?! – гневно воскликнула я. – Ну и что тогда будет? Скажите мне! Думаете, мир? Да ни за что! Германцы попросту сметут наш фронт и захватят нашу землю. Ведь это же война. А вы солдаты, и вы знаете, что такое война. Знаете и то, что в войне все приемы хороши. Бросить скопы! А почему бы сразу не отдать Россию кайзеру?! Это ведь то же самое, и вы это знаете не хуже меня. Никакого другого пути добиться мира нет, кроме решающего наступления и разгрома противника. Победите германцев, и тогда будет мир! Стреляйте их, убивайте, рубите саблями, но не братайтесь с врагами нашей любимой России.

– Но они сами с нами братаются. Немцы тоже устали от войны и не меньше нашего хотят мира, – послышались отдельные голоса из толпы.

– Они обманывают вас – здесь братаются, а своих солдат посылают против наших союзников.

– А какие же они нам союзники, если не хотят мира? – спросил кто-то.

– Союзники не хотят мира сейчас, потому что знают, как коварны германцы. И мы с вами это тоже знаем. Разве германцы не отравили смертельными газами тысячи наших братьев? Разве все мы не испытали на себе их подлые хитрости? Разве они не захватили часть нашей страны? Прогоним их, тогда и будет мир!

Наступила тишина. Никто не проронил ни слова. Это очень воодушевило меня, и я снова начала говорить, развивая пришедшую в голову идею.

– Да, давайте изгоним германцев из России. А как бы вы отнеслись к тому, если бы я повела вас на фронт, стала бы хорошо кормить, одела в новую форму, обула в новые сапоги? Пошли бы вы за мной в атаку на вероломного врага?

– Да, да! Пошли бы! Ты наш товарищ! Ты же не какой-нибудь буржуй-кровопийца! С тобой мы пойдем! – раздавались голоса со всех сторон.

– Но если вы пойдете со мной, – продолжала я, – то я буду требовать от вас строжайшей дисциплины. Армии без дисциплины не бывает. Я такая же крестьянка, как и вы, и возьму с вас слово чести, что будете держаться до конца. А если кто-нибудь попытается удрать, расстреляю на месте.

– Мы согласны! Пойдем за тобой! Ты наша! Ура Яшке! Ура Бочкаревой! – почти единодушно кричала толпа.

Это было волнующее зрелище. Еще час назад эти оборванцы вели себя как бессердечные негодяи, а теперь их сердца оттаяли. Только что они выглядели жестокими убийцами, а теперь на их лицах мелькнула искра человечности. Все могло показаться чудом. Но это было не чудо. Такова уж русская душа: то она сурова и непреклонна, то полна смирения и любви.

Я позвонила генералу Валуеву и попросила у него разрешения повести на фронт группу дезертиров, предварительно экипировав их. Генерал запретил. Он боялся, что они будут способствовать разложению оставшихся на фронте солдат. Я выразила готовность взять на себя ответственность за их поведение, но генерал смотрел на все иначе.

Пришлось мне вернуться ни с чем, но я не открыла людям всей правды. Я сказала им, что сейчас пока нет необходимого для них снаряжения и что, как только оно будет доставлено, их направят на участок фронта, занимаемый батальоном. А тем временем я предложила им как друзьям сопровождать нас из Молодечно.

В начале следующей недели мы выступили с полным оснащением. Каждая из девушек несла на себе боевое снаряжение, весившее около шестидесяти пяти фунтов. До штаба корпуса нам предстояло пройти тридцать верст. Дорога была хорошая, по обе ее стороны поля перемежались с лесами.

Я телеграфировала в штаб корпуса, чтобы нам организовали ужин, поскольку рассчитывала, что мы прибудем туда к вечеру. Но вскоре сгустились тучи, и дождь затруднил наше продвижение до такой степени, что девушки едва передвигали ноги. Каждый раз, когда мы проходили через какую-нибудь деревню, у меня возникало непреодолимое желание дать им отдохнуть, но я знала, что если я разрешу им расслабиться, то заставить идти дальше в тот же день уже не смогу. Поэтому пришлось двигаться все время вперед, невзирая на погоду и дорожную хлябь.

В одиннадцать вечера мы наконец добрались до штаба корпуса. Нас встретил начальник штаба генерал Костяев и предложил отужинать. Он сообщил также, что утром командир корпуса устроит нам смотр. Девушки мои, однако, настолько устали, что не стали ужинать. Они замертво повалились в амбаре, отведенном батальону, и прямо в одежде проспали всю ночь.