Павел Анненков - Материалы для биографии А. С. Пушкина

Именно в это время в руки Анненкова неожиданно, волею судеб, попало рукописное наследие Пушкина, и это определило едва ли не все дальнейшее направление его литературной деятельности.

Дело в том, что к концу 40-х годов первое посмертное издание сочинений Пушкина, выпущенное в 1838–1841 годах и дававшее текст его сочинений в крайне урезанном и искаженном цензурой виде, было распродано. В связи с этим в 1849 году Н.Н. Пушкина-Ланская и ее муж задумали осуществить новое издание сочинений поэта.

Из-за невыгодных условий, на которых соглашались предпринять издание Пушкина те петербургские книгоиздатели и книгопродавцы, к которым они обратились со своим предложением, Ланские пришли к решению сами выступить в качестве издателей. А так как муж Н.Н. Пушкиной-Ланской служил генералом в том же полку, что и брат Анненкова Иван Васильевич, недавно назначенный флигель-адъютантом Николая I и к тому же считавшийся (как автор четырехтомной «Истории лейб-гвардии Конного полка от 1731 по 1848 год») в военном кругу «литератором», Ланской обратился к нему в конце 1849 – начале 1850 года за советом и помощью в осуществлении этого дела.

«В это время (зимой 1849/50 г. – Г.Ф. ) Ланская, по первому мужу Пушкина, – вспоминал позднее по этому поводу П.В. Анненков, – делами которой по дружбе к семейству занимался брат Иван, пришла к мысли издать вновь сочинения Пушкина <���…> Она обратилась ко мне за советом и прислала на дом два сундука его бумаг. При первом взгляде на бумаги я увидал, какие сокровища еще в них таятся, но мысль о приятии на себя труда издания мне тогда и в голову не приходила. Я только сообщил Ланской план, по которому, казалось мне, должно быть предпринято издание…» [7]

Разрешение на испрашиваемое издание, общий план которого (и которое должно было с небольшими поправками повторять издание 1837–1841 годов) составил Анненков, было по прошению Н.Н. Ланской и Опеки, учрежденной после смерти поэта Николаем I над детьми Пушкина и его имуществом, дано III Отделением 31 августа 1850 года. Но, к счастью для потомства, издание это не было осуществлено в том урезанном виде, в каком было первоначально задумано.

Ознакомившиеся с бумагами Пушкина более внимательно, чем их брат, который вначале, по-видимому, лишь бегло их просмотрел, И.В. и Ф.В. Анненковы убедились, что в их руки попало действительно неоценимое достояние. В результате 21 мая 1851 года И.В. Анненков подписал с Н.Н. Ланской письменный договор, по которому она уступила ему право на издание сочинений ее первого мужа. Так как П.В. Анненков некоторое время колебался, считая себя недостаточно подготовленным для исполнения этого дела, и не давал братьям окончательного согласия на то, чтобы взять издание в своя руки и написать для него биографию поэта (которой, после советов И.В. Анненкова с Н.А. Некрасовым, В.П. Боткиным, П.А. Плетневым и П.А. Вяземским, было решено его открыть), Некрасов рекомендовал воспользоваться для этой цели помощью критика «Отечественных записок» С.С. Дудышкина. Но в конце концов братьям удалось своей настойчивостью рассеять сомнения П.В. Анненкова и побудить его горячо и энергично взяться за дело, несмотря на пугавшую его «громадность задачи» [8]. При этом И.В. Анненков передал брату и само право выступить в качестве официального издателя и редактора.

Как свидетельствуют черновые бумаги П.В. Анненкова, мысль взять на себя работу над собиранием материалов для биографии Пушкина возникла у него, по-видимому, уже в конце 1850 года. Однако переписка с братьями, которые настойчиво убеждали его взять на себя работу над изданием и биографией Пушкина, растянулась на сравнительно долгий период – с весны по осень 1851 года [9]. Впрочем – по словам Анненкова – «страх и сомнения в удаче обширного предприятия, на которое требовались, кроме нравственных сил, и большие денежные затраты, не покидали меня и в то время, когда уже, по разнесшейся вести о нем, я через Гоголя познакомился с Погодиным; а через Погодина с Бартеневым (П. Ив.), Нащокиным и другими лицами, имевшими биографические сведения о поэте. Вместе с тем я принялся за перечитку журналов 1817–1825 годов» [10].

Решение Анненкова стать издателем сочинений А.С. Пушкина и автором его биографии было все же вполне продуманным, целенаправленных и обусловленным глубокими – и притом идеологическими – причинами.

Характерными особенностями натуры Анненкова, как он сам хорошо понимал и в чем не раз признавался в своих письмах, были нерешительность, отсутствие в действиях твердой и ясной цели.

Горячие убеждения братьев взяться за издание Пушкина помогли Анненкову, как это не раз случалось с ним и позднее, преодолеть свойственную ему инертность. Но, взяв на себя дело подготовки нового издания Пушкина, Анненков обретает на долгое время поразительную энергию и целеустремленность в выполнении намеченной программы.

При этом Анненкова увлекают не узко специальные научные задачи, связанные с подготавливаемым изданием. В условиях «мрачного семилетия» 1848–1855 годов выход нового собрания сочинений Пушкина и правдивое воссоздание исторического облика великого поэта предстают перед Анненковым постепенно как важные, насущно необходимые исторические задачи, без решения которых невозможно восстановление нормальной преемственности между прошлыми культурными традициями русского общества и современностью, – преемственности, поколебленной реакцией конца 40-х – начала 50-х годов. Сознание ответственности этой задачи и ее культурного значения сделало на долгое время работу над Пушкиным главным делом жизни Анненкова.

«В Пушкине общество признало себя великим историческим лицом, – очень натурально, что о нем стали собирать биографические данные, как и о всяком лице в народной истории» [11], – писал в 1857 году Н.Г. Чернышевский, намекая на анненковские материалы и рассматривая «Записки» П. А, Кулиша о Гоголе, очерк Анненкова о Станкевиче (и, по-видимому, роман Герцена «Былое и думы», который Чернышевский не имел возможности назвать в подцензурной печати) как разные формы проявления пробудившейся в русском обществе в эпоху «мрачного семилетия» острой потребности в восстановлении поколебленной исторической и культурной связи между прошлой и современной умственной жизнью передовой России. Сам Чернышевский, как. мы хорошо знаем, также стремился укрепить эту связь, создавая в 50-е годы «Очерки гоголевского периода русской литературы», где он дал развернутую оценку исторического значения критической деятельности В.Г. Белинского для русского общества.

«Помню я, – заметил Анненков в одном из своих писем, – что в 1849 году Гоголь находил необычайную пользу для литературы в тогдашней системе цензурного ограничения: это, говорил он, временный арест, чтоб заставить людей мыслить. Иногда кажется, что он прав. Десять лет молчания, которые способны были отупить любую другую, не молодую нацию, подготовили у нас только настоящую литературу <���…>» [12]. В работе по подготовке нового периода русской литературы, призванного сменить эпоху «мрачного семилетия», стремился по-своему принять участие и Анненков, создавая «Материалы для биографии А.С. Пушкина» и готовя новое, первое критическое издание произведений поэта.