Владимир Силантьев - Воздушные разведчики

Сначала мы обрадовались встрече с Якубовым, полагая, что находимся в безопасном месте. Но не успели обменяться и двумя фразами, как услышали свист фугасок. Одна разорвалась совсем близко.

- Сматывайтесь отсюда! - встревожился Якубов. - Фашисты обнаружили нас и сейчас устроят "концерт". Рядом ветка "железки" с бензоцистернами, Склад горюче-смазочных материалов. Бегите, ребята, пока не поздно! Я бы с вами, да не могу покинуть радиостанцию.

- Мы тебя не оставим! - твердо сказал я, а про себя подумал: "Будь что будет!.." Бельский меня поддержал:

- Нехорошо оставлять товарищей в беде. Сейчас мы тебя угостим...

Григорий достал нож, долго примерялся, и наконец буханка была разделена ровно на три части. Странно, каких-нибудь полчаса назад от голода подташнивало, а теперь совсем не хотелось есть. За стенами избы то и дело ухали разрывы фугасок, заглушая наш разговор, i Тело между тем размякло, ноги онемели, и сознание на - ^ чало туманиться... Помню, несколько раз я просыпался ', от грохота. Якубов наклонялся ко мне и убеждал:

"Уходите, фашисты остервенели, еще сильнее бьют по бензоскладу!" Но я снова засыпал тревожным сном.

Проснулся рано утром, как ни странно, от тихого голоса Якубова, говорившего по полевому телефону. Бомбежка прекратилась, и комэск Дмитриев интересовался, цела ли радиостанция. Якубов ответил: "Цела, порвало лишь провода антенны". И сказал комэску о нас. Тот приказал немедленно позвать к телефону Бельского, но Григорий сладко спал, и мы не смогли его разбудить. Тогда я подошел к телефону.

- Давно вас ищем! - послышался знакомый голос в трубке. - Где вы пропадаете? Немедленно отправляйтесь на аэродром. В вашу "пешку" угодила бомба. Самолет, кажется, сгорел.

Когда мы доплелись до стоянки и увидели на том месте, где стоял наш самолет, груду искореженного металла и пепла, защемило сердце. Воздух вокруг был пропитан удушливым, тошнотворным запахом сгоревшего алюминия. Лишь метрах в тридцати чудом уцелел деревянный сундук, в котором мы хранили инструмент и кое-какие личные вещи. Но, приблизившись, мы увидели в нем огромную дыру от осколка бомбы.

Сняли замок, открыли крышку и замерли от удивления. По днищу были разбросаны куски фанеры, галет, шоколада, сухарей. Две банки со сгущенным молоком. Откуда они взялись?

Бельский строго сказал мне:

- Все аккуратно собрать, чтобы ничего не пропало! Надо будет сдать начальнику продсклада.

Едва осознавая слова Бельского, я воскликнул:

- Елки-моталки! Так вот она, тайна ящичка НЗ!

Каждый самолет-разведчик укомплектовывался небольшим фанерным ящичком, в котором хранился неприкосновенный запас - НЗ - на случай вынужденной посадки экипажа. Содержимое бортпайка нам было неизвестно, так как он упаковывался на продскладе и вручался под расписку. Ящичек доставлял нам одни хлопоты. Люки в самолете не запирались, и мы вынуждены были между полетами его где-нибудь прятать, и обычно засовывали в сундук с висячим замком. Иногда забывали вовремя вернуть НЗ на место, в кабину летчика, за что получали нагоняй от инженера, так как вылет задерживался.

Хорошо помню, как ночью, поставив, наконец, новый бензобак, мы сложили инструмент в сундук и положили туда же ящичек с бортпайком. И вот самолет сгорел, а ящичек остался.

Подошел моторист Пал Карпыч и, увидев раскрошенную плитку "Золотого ярлыка", спросил, что это за штука.

- Шоколад, ну, большая сладкая конфета... - тоном знатока ответил я, хотя сам один только раз видел его в московской кондитерской.

- А можно попробовать? - смущенно переминаясь с ноги на ногу, попросил псковский парень, не выезжавший из своей деревни дальше районного центра.

- Валяй... - разрешил Бельский. Пал Карпыч откусил шоколадку и стал медленно жевать.

- Горько, а говорили, что сладкая конфета...

- Может быть, прокис. Дай я попробую, - сказал Бельский.

По тому, как он вертел плитку, неуклюже ее разломил и стал сосать, как мороженое, можно было догадаться, что он тоже не едал шоколада, а если и пробовал, то давно позабыл его вкус.

...Так начался для нас новый фронтовой день.

НЕБЕСНЫЕ ПЕСНИ ВАНО

Над нашими стоянками, над соснами Валдая беспрестанно кружит стальная птица. Уже полчаса, запрокинув головы вверх, мы с замиранием сердца следим, как тяжелый самолет проделывает сложные фигуры пилотажа, будто легкий истребитель. Из землянок высыпали все летчики и механики не только нашей эскдрильи, но и соседнего истребительного полка.

Воздушная карусель "пешки" встревожила начальника гарнизона. Незнакомый майор прикатил к нам на стоянку и стал строго допрашивать нашего нового Батю - Малютина, что происходит с самолетом-разведчиком. В этот момент "пешка", круто спикировав, помчалась к земле. Казалось, все кончено, самолет врежется в землю. Но нет, в последний момент бомбардировщик выровнялся и как истребитель взвился в небо.

- Он что, пьян? - грозно говорил майор, имея в виду летчика пикировавшего бомбардировщика. _ Прекратить сейчас же воздушное хулиганство!

- С чего вы взяли, что летчик хулиган? - спокойно сказал капитан Малютин. - Шасси полностью не выпускается. Вот он и кувыркается в небе, чтобы их "дожать".

- Прикажите садиться на фюзеляж! - настаивал майор.

- Опасно. Одно колесо выпустилось нормально, а другое болтается. Штурман сообщает, что полчаса качает ручку аварийного выпуска шасси, но без толку...

- М-да, редкий случай, - поостыв, заметил начальник гарнизона и спросил:

- А кто летчик? Придется садиться на одно колесо. Новичок не посадит.

- Летчик боевой, Вано Гахария, дважды орденоносец. Другому я бы не разрешил так куролесить в небе...

- Сколько у него осталось горючего?

- Минут на пятнадцать.

- Прикажите садиться. Что будет, то будет! Мы побежали к взлетно-посадочной полосе, к тому месту, где, мы полагали, должен остановиться после торможения попавший в беду самолет. Туда же подъехала противопожарная машина и санитарный фургон. Затаив дыхание мы ждали момента, когда самолет Вано опустится на одно колесо. Боялись, что не обойдется без трагедии. В обычных-то условиях из-за огромной посадочной скорости "пешка" в момент приземления вела себя хуже иного истребителя. Немногим летчикам удавалось сажать ее сразу на три точки. Ударившись передними колесами, самолет порой, словно ретивый конь, вздымался на дыбы, затем следовал еще удар о землю. Наконец машина начинала плавно катиться и рулить. Шасси было очень крепкое и выдерживало любой "козел", даже шины не лопались.

Как-то справится Вано с аварийной посадкой? Вот точно вышел на полосу, плавно опустил машину на одно колесо, какое-то мгновение удерживал самолет в горизонтальном положении, а когда скорость погасла, бомбардировщик накренился в сторону полувыпущенного колеса, чиркнул крылом по земле. "Пешка" описала вокруг крыла ровный полукруг, сделав красивое па, и замерла.