Владимир Силантьев - Воздушные разведчики

Был в полку лихой летчик Александр Барабанов. Судьба бросала его из одного полка в другой, и начальство не успевало представить к повышению. И Александр обычно знакомился так: "Барабанов, семь лет лейтенант". Он был скор на шутки и не раз злословил по поводу названия полка - ДРАП дальнеразведыва-тельный авиаполк.

- Нет бомб - не надо, - язвил он. - Мы кто? Мы "драповцы". Наше дело какое? Увидел "мессершмитт" - и драпать.

Но вскоре и он, и другие летчики осознали, что служба разведчика гораздо опаснее действий "бомбера" и, конечно, не менее нужная для разгрома врага. Полеты в глубокий тыл фашистов днем в одиночку, без прикрытия истребителей, на виду у врага требовали особого мужества, большого хладнокровия и высокого летного искусства.

В экипаже разведчика Клочкова самым опытным был штурман Алексей Никулин. На земле Алексей обращал на себя внимание однополчан доброй улыбкой, грузной медвежьей фигурой и новеньким орденом Красного Знамени на груди. В первые недели войны ордена были вообще редкостью, Никулин получил свой за восемнадцать бомбежек фашистов в самые горячие дни сражений.

Война началась для Алексея утром 22 июня. Он полетел на бомбежку железнодорожных узлов Голдай и Венгожево в Восточной Пруссии. Больше недели штурман храбро сражался с врагом, наступавшим на Вильнюс, Полоцк и Минск, совершая по два-три вылета в день. Полк таял на глазах.

На десятый день бомбардировщик Алексея был подбит. Это случилось на шоссе Слуцк - Бобруйск. Девятка "мессеров" атаковала три краснозвездных самолета, заходивших на бомбежку вражеской переправы. Один наш "бомбер" вспыхнул как спичка. Два других успели сбросить смертоносный груз на скопление фашистской пехоты и автомашин, но были изрешечены осколками снарядов немецких зениток. Снизившись до бреющего полета, оба подбитых бомбардировщика развернулись в сторону линии фронта. Алексей был ранен и не смог помочь летчику определить курс полета. Выручил второй уцелевший бомбардировщик, который взял на себя роль "ведущего".

Вот показалась передовая. Подбитые самолеты удачно приземлились на первом же прифронтовом аэродроме. Никулина отправили в госпиталь. А когда выздоровел, его вызвали на беседу к пожилому майору. Он был, как успели шепнуть Никулину, с фронта и подбирал кадры среди бывалых авиаторов. Так Никулин стал воздушным разведчиком. Его соединили с необстрелянным летчиком Клочковым. Командование рассчитывало, что побывавший в сражениях штурман передаст свой опыт молодому разведчику.

В первый же день боевой деятельности полка Никулин вылетел на фотографирование войск противника по маршруту Рославль - Орша - Смоленск. В небе рыскали десятки вражеских самолетов. По земле ползли вереницы мотоциклов и броневиков... Фашисты запрудили всe дороги на восток. Враг развернул мощнейшее наступление, поставив целью взять Москву к 7 ноября и устроить в этот день свой победный парад на Красной площади. .

Уже над Рославлем разведчиков обстреляли вражеские зенитки. Самолет как раз пролетал над железнодорожным узлом, и Никулин включил фотоаппарат, как вдруг машину тряхнуло.

- Командир! Из правого мотора бьет масло! - крикнул штурман.

- Командир! - сигнализировал стрелок-радист. - Перебит кран кольцевания горючего. Кабину заливаетбензином!

- Понял! - прокричал Клочков. - Закончим фотосъемку узла и повернем домой. Пойдем на одном моторе. Наблюдать за воздухом!

Разведчики с тревогой поглядывали на прибор, показывающий количество горючего в баках. Его стрелка быстро скользила к нулю. Из разбитого крана хлестал бензин. Хорошо, что несчастье приключилось в начале пути, когда горючего было израсходовано немного. Удалось дотянуть до своих и сесть на ровное поле в окрестностях Сухиничей.

Для ремонта самолета срочно выслали бригаду механиков. Но фашисты уже прорвались к Сухиничам. Разведчикам и прибывшим механикам угрожало окружение. Надо было уходить. Клочков приказал открыть бензокраны и поджечь машину. Факелом вспыхнула "пешка" - так мы любовно звали Пе-2... К горлу подступил комок, словно погиб дорогой человек. Ведь каждая новая машина в грозном 41-м году была на вес золота.

Боевой экипаж получил новый самолет и продолжал полеты. Во время фоторазведки Ржева у Никулина оборвался кислородный шланг. На высоте шести тысяч метров штурман провел около часа в полубессознательном состоянии. Последствия сказались - и Никулина на неделю отправили в санчасть. А в это время Клочков продолжал разведывательные полеты с другим штурманом.

В первые горячие дни не хватало и боевого опыта, ц летного мастерства. Порой, спасаясь от истребителей, разведчикам приходилось уходить в облака. Летчики еще не умели хорошо летать вслепую, теряли ориентировку. Клочков однажды сел на вынужденную под Калугой, на поле, окруженное лесом. Услышав эхо артканонады, экипаж понял: недалеко идут бои, оставаться возле самолета опасно.

Обидно! Выполнили боевое задание и немного не дотянули до своего аэродрома. Приземлились аварийно потому что вспыхнула красная лампочка расхода бензина. Через считанные минуты могло обрезать моторы. Сели с ходу на первое подходящее поле. Горючего едва хватило, чтобы зарулить самолет в просеку.

Разведчики сняли с фотоаппарата кассету с фильмом и принялись маскировать бомбардировщик. Долго и упрямо они обкладывали машину сломанными молодыми елями, отходили в сторону и обстоятельно разглядывали, не блестит ли сквозь ветви металл. Ничего не было видно, и авиаторы ушли.

Вскоре немцы оккупировали район, где была спрятана "пешка". В лес, однако, они боялись заходить, уже почувствовав силу партизан. Да и в ходе горячей московской битвы не было у фашистов ни сил, ни времени, чтобы обшаривать леса. В декабре, когда враг откатился назад, в лес направились наши механики и летный экипаж. "Пешка" была на месте! Заправили ее бензином и перегнали на наш подмосковный аэродром.

ВЫНУЖДЕННАЯ ПОСАДКА

Случилась вынужденная и в нашей третьей эскадрилье. Причина та же нехватка горючего. "Пешка" плюхнулась "на живот" в районе канала Москва Волга. Нам предстояло поднимать самолет на ноги и ремонтировать. Первым делом надо было сменить винты, которые при посадке с убранным шасси сгибаются в бараний рог. По рассказам вернувшегося летчика, других крупных повреждений он не заметил.

Грузим в полуторку два винта, инструменты, кое-какой провиант и под вечер отправляемся в дорогу. Нас трое: техник звена Алексей Трошанин, Григорий Бельский - хозяин попавшей в беду "пешки" - и я, "безлошадный", на подмогу.

В подмосковных лесах уже давно опали листья, пожухла на полянах трава. Лишь в буреломах, куда не попадали солнечные лучи летом и куда еще не пахнуло холодом осени, что-то зеленеет. Возможно, мох? С борта трясущейся на ухабах полуторки не разглядишь.