Михаил Армалинский - Максимализмы (сборник)

Какое несказанное счастье распаковывать и устанавливать новый Мак , ведь даже дизайн его упаковки – это произведение искусства.

А каков был графический дизайн и вёрстка описаний и инструкций. А главное – всё работало, как часы. Чего только я ни наслышался от несчастных, общенародно вляпавшихся в дешёвое дерьмо Гейтса – и hard disk crash, и постоянные зависания и перезагрузки, и нестыкующиеся программы. А потом пошли вирусы – ничего этого у Мака не было и в помине.

Итого, у меня было штук тридцать Маков – Desktops и Laptops, сейчас у меня их три. И без них не было бы никакого бизнеса, никакой литературы, никаких книг, никакой social life [89].

Вскоре Мак будут делать в женской оболочке с тремя влажными отверстиями, и его ебать можно будет. Вот тогда и наступит настоящая компьютеризация не только всей страны, но всего мира. Скорей бы!

Арбузы я с детства любил больше всех фруктов и ягод. Прежде всего арбуз потрясает своим размером, во-вторых, наполненностью красной плотью, в третьих – вкусом.

Арбузы в Ленинграде появлялись в конце августа и длилось это чудо около месяца. В нашем доме было два подъезда с железными чёрными конструктивистскими, как и сам дом, воротами. Одни ворота, как принято, были всегда закрыты и перед ними в непредсказуемый день устанавливался огромный ящик из крупной металлической сетки, заполненный арбузами. Сразу выстраивалась змеиная очередь.

В начале шестидесятых арбузы продавали на вырез. Тётка, продающая арбузы, вытаскивала из закромов указанное тобою зелёное округлое тело, которое ты высмотрел и выбрал, ещё стоя в очереди, и мастерским быстрым движением вырезала треугольник в теле арбуза, затем тыкала ножом в центр треугольника и на конце ножа оказывался вытащенный красный клин твоего будущего счастья. Продавщица снимала этот клин с ножа и подавала тебе на пробу. Ты пробовал с упоением, расплачивался и тебе давали драгоценную тяжёлую ношу. Нести её мне было недалеко, в соседние ворота и во вторую парадную налево. Для переноса на такое расстояние всё-таки требовалась авоська – сетка, которую также пользовал Вознесенский:

За такой правильный образ можно было пожать ему руку.

Но в этом стихе меня больше трогали другие две строчки:

Возбуждение женщин появлялось явно не из-за арбузов и всегда передавалось мне.

Иногда оказывалось, что вытащенный арбузный клин был несладким с белыми косточками, ты возвращал его и просил другой арбуз и тебе давался ещё один шанс, которого как правило, хватало.

Но годы шли, и к семидесятым сельское хозяйство Советского Союза, а вместе с ним и арбузное, продолжало стремительно загнивать. Большинство арбузов оказывалось неспелыми и несладкими. Ленинградское правительство отреагировало на жалобы трудящихся не закупкой сладких арбузов за любой границей, а распоряжением – прекратить продажу арбузов на вырез. Очередь стала двигаться быстрее, несмотря на то, что народ принялся постукивать по арбузам, сжимать их, рассматривать расцветку и всё равно оказываться у себя на кухне с располовиненным арбузом, есть который скучно, ибо он был либо по рождению, либо по торопливости срывания его с грядки – несладким. Народ стал жаловаться, писать и ходить по инстанциям и в результате было издано постановление, что покупатель может вернуть неспелый или плохой арбуз в день его покупки. Постановление это было опубликовано мелким шрифтом в самом дальнем углу последней страницы Ленинградской Правды. Но я это сообщение вырезал, ибо там указывался номер постановления и дата вступления его в силу.

Когда я в очередной раз купил арбуз, который оказался белым, я положил его в сетку и понёс возвращать. Продавщица брать его обратно отказалась и послала меня к заведующему магазином, от которого она работала. Этот магазин был рядом, и я явился туда с плохим арбузом и требованием заведующего. Тот вышел из неведомых задних глубин, и я ему предъявил арбуз. Заведующий в грязном белом фартуке на него неодобрительно посмотрел и сказал, что взять его не может, так как арбуз уже продан. Не поддаваясь на эту кафкианскую логику, я напомнил заведующему о постановлении партии и местного правительства. Тот, разумеется, сказал, что такого постановления не знает. Тогда я торжествующе вытащил вырезку из газеты и показал ему. Он не стал её читать и рассматривать, а сразу узнал то, в чём он только что утверждал своё неведение, нехотя принял арбуз и вернул мне деньги.

Моя победа была, как всегда в СССР – пиррова, когда я вернулся к воротам моего дома, арбузы уже разобрали и новых в тот сезон больше не привозили.

Нас в семье поначалу было шесть человек, мы покупали один арбуз и при делёжке еле перепадало на каждого кусочка два. Коль сладкий арбуз попадался, то это только дразниловка была. Покупать этот деликатес часто и больше одного за раз не было денег. На рынок ездить за арбузом не было ни времени, ни тех же денег – там они дороже стоили. Так что я арбузно страдал.

Однажды мне пришлось стать свидетелем, как на даче моему приятелю Жоре его мать купила целый арбуз для него одного. Жора, несмотря на свои 15 лет, был толстым, с висячим животом. Разумеется, я его звал Жора-обжора. Каким-то образом он сумел подцепить соседку-дачницу Катю, милую девочку лет 13, и он с торжествующим видом ходил с ней в лес. Она оглядывалась на меня, я – на неё, но мне было неловко отбивать девочку у товарища. Я был уверен, что он водил её лес для важности, и ничего она ему не давала, даже поцелуя, а ходила она с ним, потому что никто другой к ней не успел подвалить. Так она мне потом рассказывала, когда я её водил в лес и целовал круглые, как арбузы, и всегда сладкие груди…

И вот мать вынесла Жоре в садик на большой тарелке целый разрезанный арбуз и поставила перед ним на столик. Жора уселся на скамейку и в минуты две сожрал весь арбуз – половина арбузной сути стекала с его лица на рубашку, которая промокла, и сквозь неё темнели соски почти женской груди и пупок. Лицо Жоры стало довольной рожей и он тщетно пытался вытирать его мокрой рубашкой. Из дома вышла его мать и с удовлетворением забрала тарелку, полную арбузных корок.

Мне стало так завидно, что именно тогда я и решился отбить у него Катю.

Когда я приехал в Америку, то удовлетворил сполна свою страсть к арбузам. Как и прочие пищевые страсти. Любой арбуз в Штатах оказался всегда сладким и вполне доступным по цене. Причём круглый год. За один присест я съесть целый арбуз не могу, но за день – вполне.