Михаил Армалинский - Максимализмы (сборник)

Народ-то не воспринимает, а вот Лермонтов это слово, как призыв к ебле, мгновенно услышит, где бы он ни находился – в церкви или в бою.

А в последней строфе Лермонтов выступает как богоотступник и дезертир, который ради ебли наплюёт на богослужение и убежит с фронта в тыл, под юбку.

Следует признать, что это – действительно духовное стихотворение, но не с христианской точки зрения, а с точки зрения генитализма [7].

Тот факт, что опиаты вызывают в мозгу выделение тех же химических веществ (эндорфинов что ли?), но в больших количествах, что и при оргазме, делает разительной аналогию привыкания к наслаждению от наркотика и от оргазма.

Наша жажда сексуальных наслаждений имеет те же черты, что и жажда героина: стремление ко всё большему изощрению в сексе уподобляется желанию всё большей дозы наркотика. Лишение наркотика вызывает ломку, жуткие страдания, подобно тому, как лишение половой жизни (любви) вызывает «любовные страдания», лишает людей разума, делая из них кликуш и религиозных фанатиков. Ради добычи наркотика оргазма люди идут на преступления.

Существенная разница между опиатом и оргазмом устанавливается естественным путём, а именно, уготовленная доза химических веществ, выделяющихся при оргазме настолько мала и безопасна, что их можно добывать с помощью мастурбации и таким образом справляться с зависимостью – человек создан самодостаточным.

Наслаждение же от опиатов связано с выделением такой высокой дозы эндорфинов, что никакого оргазма не окажется достаточным и потому самодостаточность человека уничтожается наркотиком – человек попадает в зависимость от субстанции, находящейся вне его.

Зная о самодостаточности человека, религия и нравственность пытаются отнять её у верующих, объявляя мастурбацию грехом, патологией, болезнью. То есть стремясь полностью лишить человека сексуального наслаждения (ебля вне брака тоже запрещена), тоталитарная теократия овладевает юными неженатыми мужчинами, которые находятся в состоянии перманентной сексуальной «ломки» и ради оргазма согласны на преступление и даже на самоубийство (если на том свете им по-мусульмански наобещены неограниченные оргазмы). И всё это называется красивым словом «вера». А вся-то вера – это послушное ожидание обещанного наслаждения в награду за предписанное поведение – наслаждения, которое именуют ещё одним красивым словом «любовь».

Самодостаточность человека заключается и в том, что он самозащищён – он не может умереть от передозировки оргазмов – организм с помощью усталости будет успешно сопротивляться чрезмерности. С наркотиками же передозировка повсеместна – организм не в состоянии сопротивляться внетелесному шприцу.

А это значит, что сексуальное наслаждение безопасно для жизни, ибо оно находится под естественным контролем, и бороться с ним – это значит бороться с жизнью. Сексуальное наслаждение – это натуральный «опиат», зависимость от которого необходима для того, чтобы у человека оставался интерес к жизни.

В связи с развивающейся терпимостью разного рода церквей к гомосексуализму, попня предписала для гомосеков единственную допустимую (извиняющую) сексуальную позицию – миссионерскую.

Попнёй я называю всевозможную церковно-храмовую шушеру. Попса – в миру, попня – устроившиеся у Христа за пазухой.

«Попня» – мой термин, защищённый копирайтом (copyright), trade mark-ом и прочими патентными орудиями, так что при использовании – ссылайтесь на меня!

С детства все запреты мне казались не вполне серьёзными. Я чувствовал, что каждый запрет ущербен, ибо имеет ограниченное действие. Так, когда мой папа обнаружил, что я лет с 12-ти вовсю дрочу, он решил со мной поговорить о вредности этого дела. Папа мне поведал ходкую тогда аксиому, что, мол, каждому мужчине отведено определённое количество раз (подразумевалось, оргазмов), и если ты используешь большое количество на онанизм, то на женщин ничего не останется. Я поразился абсурдности этой угрозы, ни на мгновенье в неё не поверил и продолжал тренировать свой хуй, что оказалось только на пользу, когда начали подворачиваться пизды.

В каком-то там классе нам рассказали про аксиому, что через две точки можно провести только одну прямую. Мне и это показалось абсурдным: я нарисовал на доске две жирные точки и напроводил через них кучу прямых линий. Я не знал тогда, что Лобачевский сделал это более убедительно. Но дело в принципе.

Так и со скоростью света, объявленной Эйнштейном как предел, через который перешагнуть нельзя. Меня это тоже рассмешило, ибо любой запрет действует только в пределах какой-либо теории, которая описывает лишь ничтожную часть вселенной, а вселенная полна всем – чего только ни придумаешь. На то она и бесконечна.

Посему, когда я прочёл, что два немецких учёных перескочили через этот запрет, то сразу торжество подтверждённой правоты охватило меня. Ведь это открытие указывает путь к обратному течению времени, что тоже категорически запрещает логика и мораль вместе со здравым смыслом. Так что и восстание из мёртвых, и управление будущим из прошлого – всё это когда-то будет возможно.

Любая аксиома для одних – это приказ, который надо выполнять, а для других она – приглашение к доказательству её ограниченности.

Так и моральная аксиома «Не убий!» быстренько отметается в случае самообороны.

Что же тогда говорить о такой моральной аксиоме как «Не прелюбодействуй»?

Любая аксиома мне омерзительна и вызывает желание доказать, что она всего лишь убогая теоремка, действующая на крохотном временном пространстве.

Знаете ли вы, что существовал вариант «Пиковой дамы», где Герман за карточный секрет переспал со старухой-графиней? Название этого варианта «На графских развалинах».

По старой привычке в заглавие устраивается поэтическая строка.

Но дело не в этом. А в том, что мечты сбываются не только замедленно, но и таким формальным способом, что сбывание часто оборачивается боком. Не тем боком.

Это лишь доказывает, что богу присуще чувство юмора, который я считаю основополагающим в конструкции нашей вселенной.

Лет двадцать назад, до всякого интернета я занимался массовой почтовой рассылкой рекламных материалов об издаваемых мною книгах.

В ответ я получал письма, количество которых, по сравнению с моими рассылками было ничтожным, как тому и следует быть при почтовой рекламе.