Михаил Армалинский - Аромат грязного белья (сборник)

Фредди Шопен, то есть Фредерик, умер в 39 лет в Париже от чахотки в 1849 году. А родился он, стало быть, в 1810-м. Папашка его, француз, из низов, вырвался из своей французской деревушки в Польшу карьеру делать. Стал учить французскому у богатых и так опольшился и поляризировался, что даже в армии Костюшко служил, и во Францию больше никогда не вернулся, и все связи с ней прервал, хотя у него там родственников навалом осталось. Всем врал, что они погибли во время Французской революции, – так он своё крестьянское происхождение скрывал, а может, ещё что.

Женился он на бедной дворянке, Шопен был вторым ребёнком – три остальные были девочки, и одна из них умерла от чахотки, когда ей исполнилось только 14 лет. Быть может, она и заразила братца чахоткой.

А любопытно, скольких своих знакомых, учеников и прочих сам Шопен заразил своим туберкулёзом?..

Шопен был классическим вундеркиндом – в семь лет сочинил марш, который так понравился наместнику русского царя в Варшаве, Великому князю Константину, что тот стал под этот марш солдат гонять на парадах. А когда этот (или другой?) военный самодур из российских оккупационных войск впадал в злокачественную депрессию, он вызывал маленького Шопена, чтобы тот его лечил музыкой.

Потом пошли концерты, слава, сочинительство. Вскоре маленький Шопенчик явно перерос Варшаву, а затем и Вену и в 1931 году устремился в Париж – завоёвывать Францию, папашкину родину. Но Шопен уже никогда не вернётся на свою родину в Польшу. Круг, как и полагается ему, замкнулся.

В Париже Шопену крупно повезло – через Ротшильдов он попал в высший свет, тоже как учитель, но не языка, как отец, а музыки, причём для самых богатых и знатных. Зашибал он огромную деньгу, был законодателем моды, денди. Бабы не него вешались. Но не забудем главного – Шопен сочинял и исполнял музыку. Причём божественную. С Богом у него был контакт напрямую, потому он в церковь не ходил, перед иконами не молился и только, когда умирал, его детский приятель-поп вынудил его, немощного, покаяться и согласиться на поповские церемонии, которые они отправляют над умирающими.

Это было время грандиозных оркестровых композиций, а Шопен писал будуарную «женственную» музыку. (Некоторые пианисты мирового класса в наше время отказываются исполнять его произведения, мужчины – чтобы не потерять своей мужественности, а женщины – чтобы не впадать в стереотип пианистки-женщины.)

Исполнять перед большими толпами он панически боялся и потому в основном играл на интимных светских междусобойчиках. Бальзак и прочие утверждали, что импровизации Шопена были гораздо сильнее, чем его оконченные работы.

Главной шопеновской любовью-страстью-напастью была Жорж Занд – самая знаменитая женщина и писательница Франции того времени. Побыв вместе года четыре, они расстались.

Богатая ученица-почитательница-шотландка свозила Шопена на несколько месяцев в Лондон и Шотландию (это вместо Италии – будто нарочно чахоточного убить захотела), он еле-еле вернулся в Париж и там вскоре умер.

А теперь забавные детали. Разумеется, сексуальные.

Многие называли Шопена ангелом, а его музыку – ангельской. Быть ангелом – значит быть бесполым («бесполым» его называла дочка Жорж Занд). Желание представить его именно таким основано на желании сделать его символом польско-мировой культуры, а символом культуры не может быть ёбарь. Чем меньше в человеке сексуальности, тем больше шансов у него стать святым.

Шопен в своей переписке был весьма сексуально сдержан, то есть вообще там секса не было никакого. А писать письма он любил и по многу. Современники тоже не замечали за ним ебливости. Хотя в отрочестве он активно приударял за девочками, назначал им свидания, но когда он влюбился в Констанцию Гладковскую, 19-летнюю студентку оперного класса – а было это перед самым отъездом в Париж, – Шопен в течение года наблюдал за ней издали, не в силах подойти и представиться. Просил друзей передавать ей письма, бегал от неё, переживал и только за несколько дней до отъезда он осмелился с ней встретиться и что-то там сказать и даже обменяться кольцами. Стали ли они любовниками? Скорее всего нет. То есть в Париж, как многие утверждают, он уезжал девственником.

Ходят слухи, основанные опять-таки на письмах Шопена, что у него были гомосексуальные отношения – учился он в мужской школе и даже из Парижа писал страстные письма другу Титусу Войчековскому. Шопен обращается к нему: «моя любовь, моя жизнь» и выдавал и такое:

Я собираюсь помыться, так что пока не целуй меня, я ещё не вымылся. А ты? Даже если я умащусь византийскими маслами, ты всё равно не поцеловал бы меня, если бы я тебя не заставил каким-либо магическим способом… Тебе будет сниться сегодня, что ты меня целуешь.

Или эдакое:

…я знаю, что ты не любишь, когда тебя целуют, но уж позволь мне сегодня поцеловать тебя.

Увы, ни одного письма Титуса Шопену не сохранилось.

Приводя эти цитаты из писем Шопена Титусу, все авторы старательно оговариваются, что не было никаких прямых доказательств гомосексуальности Шопена (то есть фотографий и видеозаписей) и что в то время было обычным для поляков проявлять жаркую эмоциональность в переписке со своими друзьями мужского пола.

Как бы там ни было, но это волнует лишь тех, кто рвётся делать из Шопена ангела. Я же из него никого не делаю – пусть ебётся с кем хочет в фантазиях историков и идеологов и тем делает их жизнь кошмаром.

По пути в Париж «ангел» прихватил какую-то венерическую болезнь – скорее всего, французский насморк (чтобы офранцузиться ко въезду в Париж). Некая Тереза наградила его недугом и заодно лишила его гипотетической девственности, которую он блюл до 21 года. Вот что пишет Шопен, оглядывая свежим взглядом любовную жизнь Парижа:

…столько добрых женщин гоняются за тобой. Но я так сожалею о полученном подарке от Терезы, несмотря на попытки Бенедикта, который посчитал моё несчастье столь незначительным. Мне нельзя пробовать запретный плод.

Бенедикт, возможно, был доктором. Так что недаром Шопен в том же письме описывает, как на каждом шагу, гуляя по Парижу, он замечает объявления о лечении венерических заболеваний.

После упоминания о своей неприятности Шопен пишет с сожалением:

Я уже познакомился с несколькими певицами – и они, даже в большей степени, чем тирольские, хотели бы петь дуэтом.

Из-за своего заболевания Шопен был вынужден отклонить предложение хорошенькой соседки прийти погреться к ней у камина, когда её муж находился в отлучке.

(Венерические заболевания в то время в Париже были весьма распространены, так, шопеновские коллеги Паганини и Шуман страдали от запущенного сифилиса.)

Если и впрямь Шопен в двадцать лет покинул Варшаву девственником и его первая женщина Тереза, о которой больше нигде не упоминается впоследствии, наградила его триппером, то это был весьма болезненный первый шаг в гетеросексуальный мир. Но по тону в письме Шопена не чувствуется, чтобы он впал в панику или отчаянье.