Михаил Армалинский - Аромат грязного белья (сборник)

Но до совершенства пока далеко. Живодёры-моралисты принимают заведомо античеловечный закон (например, сажать подростков в тюрьмы по обвинению в распространении детской порнографии за то, что они обмениваются собственными же «голыми» фотографиями по мобильникам – sexting), а хорохорящиеся своим законопослушанием американцы слепо и рабски этот закон выполняют – вот уж истинное идолопоклонство, когда идолом стал закон.

Конечно, можно затеять многолетнюю суету, чтобы закон изменить, а пока эти садистские законы калечат жизни людям. Тут русский вариант представляется гораздо более здравомыслящим: народ тихо обходит законы, не обращая на них внимания. А у правительства не хватает рук и желания эти законы заставить выполнять. Но чуть дело касается преследования по сексуальным нарушениям, в Америке всегда находится чрезмерное количество полицейских и всяких служащих, чтобы заняться законоисполнением.

Вот и завершу я повествование прокламацией, призывом, манифестом:

Все законодатели, которые выдвигают и проводят законы по ограничению или запрету сексуального наслаждения, должны преследоваться и уничтожаться ёбарями и ебарицами. Пора всем любящим беспрепятственный и обильный секс перестать оправдываться, принимать положение виновного, покорно носить кличку «извращенца» и пытаться убедить быдло с защемлёнными предрассудком яйцами в своей правоте. Пора ёбарям пойти в наступление, исходя из своей исконной, божественной правоты – правоты хуя и пизды, – а не удавок, на них накидываемых, и не затычек, в них заталкиваемых.

Пора обрубать и вырезать половые органы у тех, кто считает их постыдными, грязными и не позволяет людям следовать их стремлениям.

– Так, значит, хуй и пизда греховны, грязны, опасны? – переспросим мы моралистов, попов и законодателей, мы, ёбари со стоящими хуями, и ебарихи с мокрыми пиздами. – Раз так, то мы вас от них избавим!

И отрубленные хуи и вырезанные пизды, принадлежавшие их ненавистникам, полетят в кучу, в которой будут копошиться и чавкать свиньи и собаки.

И эту людскую мразь мы заменим прекрасными клонами!

ИСПОЛЬЗОВАННЫЕ ЖИВИТЕЛЬНЫЕ ИСТОЧНИКИ :

1. Male Continence. By John Humphrey Noyes [1872]. http://www. sacred-texts.com/ sex/ me/ index.htm

2. The Perfectionists of Oneida and Wallingford by Charles Nordhoff, http://works.bepress. com/paul_royster/40/

3. Spencer Klaw, Allen Lane. Without sin: the life and death of the Oneida community. New York, 1993.337 p. ISBN 0713990910.

4. The Oneida Community Collection in the Syracuse Universithy Library, http://library.syr.edu/ find / sere/ collections/ diglib/oneida/

5. Oneida Commune & the many lovers of John Humphrey Noyes. By Devin Me Comber (2006). http://www.daviddfriedman.com/Academic/Course_Pages/legal_systems_very_different_08/final_ papers_06/Oneida.html

6. Hal D. Sears. The Sex radicals. Free Love in High Victorian America. Lawrence: The Regents Press of Kansas, 1977. 342 p. ISBN 0700601481.

Впервые опубликовано в General Erotic. 2009. № 199. Нумерованный список литературы см. в конце исследования; при отсылке на него в скобках указан номер работы или работа и цитируемые страницы.

В детстве я услышал, как после исполнения какой-то песни диктор на радио произнёс: «Композитор – Сигизмунд Кац». Это имя поразило меня своей значимостью и красотой звучания: СИ-ГИЗ-МУНД! Даже фамилия Кац, типично еврейская (а в СССР значит, что постыдная), звучала как важная точка, как заключительный аккорд после такого волшебного имени.

Я лишь недавно узнал, что настоящее имя Фрейда тоже было Сигизмунд, но, так как оно ему, в отличие от меня, не нравилось по звучанию, он в 16 лет сменил его на Зигмунд (которое звучит похуже, даже для композитора: Зигмунд Кац – совсем никуда). Ну, а односложные фамилии Кац и Фрейд звучали для меня подчинёнными красоте имени. С фамилией Кац так и осталось: подчинённое имени положение. А вот фамилия Фрейд стала звучать благодаря психоанализу ещё волшебнее, чем имя. Да и слово Freud к тому же означает по-немецки «радость», «веселье» (1).

Я взялся за имена, чтобы подступиться к Зигмунду Фрейду хоть с какой-то стороны. О нём написаны горы биографий и всевозможных исследований, так что пересказывать его жизнь ещё раз – скучно. А что весело – так это посмеиваться и смеяться.

Так что поброжу-ка я ещё не по фрейдовской, а по своей биографии – глядишь, в процессе и придумаю чего.

Моя первая встреча с Фрейдом состоялась в Ленинградской библиотеке Академии наук, где в году 1971-м по моему запросу, и к вящему моему удивлению, мне выдали Лекции по введению в психоанализ и Тотем и табу , изданные в СССР в 20-х годах. Я просидел в читальном зале немало часов. А потом я ещё читал исследования доморощенного психоаналитика Ивана Ермакова про Пушкина и ещё про кого-то.

Работы Фрейда меня, само собой разумеется, потрясли. А вот Ермаков мне показался неубедительным. Как, впрочем, и Фрейд, но уже значительно позже. В то первооткрывательское время я от удивления читал каждое его слово с широко раскрытыми глазами и ртом.

Впечатление от идей Фрейда было тогда настолько сильным, что я раздобыл где-то его портрет, вернее его серую копию, вставил в рамочку и повесил у себя над письменным столом.

Лицо Фрейда оказалось неожиданно красивым, торжественным, мужественным и конечно же умным. Все девушки, которых я приводил домой, спрашивали: кто это? Я им называл имя и сразу приступал к тактильному доказательству фрейдовского «пансексуализма обыденной жизни»…

Я насквозь пропитался теорией ошибочных действий, глядел на всякое несексуальное действие как на сублимацию сексуального и вообще получил от него убедительное благословение моего взирания на мир как на средоточие сексуальной деятельности даже тогда, когда она таковой не представляется.

Затем я прочёл Толкование сновидений , ухмыльнулся однообразному и универсальному символизму сновиденческих образов, потом постепенно добрался до разных фрейдовских эссе, а там уже и пришла пора сматываться из страны, где психоанализ был запрещён, а всех психоаналитиков уничтожили.

В 1980 году я из Америки впервые прилетел а Париж. Я гулял по набережной Сены после воплощения несвершившихся мечтаний Фрейда (о чём ниже) с помощью парочки проституточек. По пути я заходил в картинные галереи, и в одной из них оказалась выставка фотографий квартиры Фрейда перед самым его отъездом из Вены в 1938 году. Молодой фотограф Edmund Engelman делал фотографии квартиры Фрейда без вспышки, чтобы не привлекать внимания нацистов, наполнивших тогда улицы Вены.

Я купил афишу, которая теперь висит на стене над моим компьютерным столом. На афише воспроизведена фотография двери в квартиру, где проходила жизнь не только Фрейда, но и его семьи, друзей и последователей, а также пациентов.

Так что можно смело сказать, что жизнь моя окружена фрейдовскими символами. И дверь – это символ известно чего.