Михаил Армалинский - Аромат грязного белья (сборник)

Кевин, ради которого Джен примчалась в Россию, оказался лишь манком в страну сексуальных чудес. Кевин вовсе не являлся чем-то особенным по сравнению с предыдущими любовниками Джен. Этим её подначивает близкая подруга, которая иронически перечисляет имена любовников, коими Джен так же восторгалась на начальном периоде отношений. В самом начале их связи Джен признаётся Кевину по телефону, что она принимает прозак (лекарство от депрессии), и спрашивает, не пугает ли это его. Кевин отвечает шуткой, в которой львиная, или даже слоновья, доля правды:

– Пугает только в том случае, если это убивает твоё сексуальное влечение.

Джен в ответ задаёт хрестоматийно женский вопрос:

– Это всё, что тебя волнует?

Кевин по-мужски, с готовностью лживо заверяет её, что не только это.

А Джен вспоминает одного из своих любовников, который вскочил с кровати и убежал от неё, узнав, что она принимает депрессанты, хотя всего пять минут назад заверял, что любит её.

Кевин же не испугался именно потому, что сам не мог держаться сухим, без таблеток и психотерапии. Но именно его непугливость в этом вопросе больше всего и проняла Джен, будто бы он совершил геройский поступок в их отношениях. По её превратному пониманию, он, видите ли, поверил в неё. (Так себе она увлечённо лгала.)

А в чём состояла эта «вера» Кевина в Джен? На тот момент она и Кевин лишь переписывались, и мужчина решил пригласить женщину для совокуплений – обязательств он никаких на себя не брал, денег тратить ему было не надо, женщина сама напрашивается – мечта любого мужчины. Кевин же сидит себе весь в русских бабах, голодных на американцев, а тут для разнообразия к нему старая знакомая жаждет явиться в память о прошлом и о родных пенатах – почему бы не воспользоваться, да и лишняя баба никогда не помешает.

Между тем любой здравый человек, осознанно или интуитивно, будет бежать кандидатки в супруги, если обнаружит, что у неё клиническая депрессия – с такими дамами хорошо ебаться (как и со всеми прочими), но, заводя с ними семью, нужно сразу начинать готовиться к разводу.

А в Кевине Джен прельщало то, что они как бы из одной команды – команды с ненормальной психикой и это якобы должно их больше объединять. Тогда как такого рода общность была приговором их отношениям, с которым ни Джен, ни Кевин не хотели ознакомиться, но который был окончательным и обжалованию не подлежал, несмотря на их страстные самообманы.

Инстинкт побега от алкоголика и наркомана у Джен тоже не сработал, и она стала лгать себе, что от привязанности к ним можно излечиться.

Так что «самый лучший» хахаль Кевин в итоге оказался хуже всех её мужчин, ибо приговорил её к вышке мечты, а потом и сбросил с неё головой о земь реальности. Но так как отношения с Кевином формировались не в Америке, а в России, то нет худа без добра – именно Россия научила Джен личной свободе, которой ей не хватало в Америке. И прежде всего – сексуальной.

Ещё со времён своих студенческих поездок в Россию Джен заметила, что среди её близких российских знакомых, женатых и неженатых, происходят спорадические любовные связи: друзья – с подругами друзей, жёны – с приятелями мужей и т д. Иными словами, все со всеми ебутся и вдобавок не мучаются американскими угрызениями совести, мол, ах-ах, согрешили. Эти свободные отношения явно привлекали Джен, хотя подражать им она не хотела, пока Кевин числился в женихах – рисковать свадьбой она не смела.

Но и у русских женщин счастье тоже было, как всегда, не полным – русская подруга Джен резюмирует, утешая её:

– Все мужики пьют и лгут.

(Это вместо вожделенного: ебут, пьют и снова ебут?)

Джен выросла в счастливой, любящей еврейской семье, и её старший брат демонстрировал ей пример идеального брака с красивой женой и ангелоподобным ребёнком. Сам же брат был, естественно, успешным врачом. И вот Джен тщетно пыталась найти себе еврея-врача в идеальные мужья. Дело систематически осложнялось её непривлекательностью – большой нос и прочие неприятности. Но многие курносые блондины прельщаются именно такими женскими носами, что и произошло в случае с Кевином – за одно это надо было держаться обеими руками.

Джен принимает в подарок от Кевина обручальное кольцо, которое было снято его знакомым фээсбэшником с пальца обезглавленной взрывом любовницы российского мафиози. Она даже испытывает восторг от такой предыстории своего главного подарка, хвастаясь им перед своими знакомыми.

С гордостью показывая всем кольцо, Джен чувствует, будто совершает преступление.

А в этом есть нечто пьянящее, не так ли? – говорит она.

Так и российское гражданство недолго принять.

Помолвка делает жизнь Джен счастливой как никогда – пора предвкушений празднований, внимания и восхищения ею, невестой. Джен хотелось бы быть помолвленной вечно, пребывая в неиссякающем счастье. Но ей ли не знать, что в Штатах сплошь и рядом помолвленные живут годами и часто не доживают до свадьбы, осточертев друг другу. Что даже в состоянии восторженной помолвки трепет выдыхается, но Джен лжёт себе, что помолвка – это разрешение всех её проблем. Однако от помолвки вскоре ничего не остаётся.

На фоне российской любви, свободно перехлёстывающей брачные и прочие границы, жизнь Джен начала принимать новые соблазнительные очертания, в особенности когда она лишилась иллюзий по отношению к своему жениху Кевину.

Джен учится наблюдать за своим телом, которое живёт своей жизнью, не подчиняясь её разуму, и таким образом Джен неосознанно вскрывает этот основополагающий конфликт человеческой психики, в особенности разительный у женщин. Джен везёт Кевина в Финляндию на автобусе, чтобы он полечился в тамошней клинике для алкоголиков и наркоманов. К этому времени он ей уже безразличен, если не противен – мужчина, надругавшийся над её семейными мечтами. А Кевин как ни в чём не бывало засовывает руку ей в трусики, и Джен ощущает, что она уже течёт, помимо своей гнусной воли. Пизда срабатывает на любое прикосновение – и в этом тотальная всеядность тела, которую Джен с недоумением подмечает, достигая неизбежного оргазма.

Разочаровавшись в экс-женихе, Джен запросто мечтает в объятиях обрыдлого Кевина, ставшего бесперспективным, о хуе Люка, его друга, который представляется ей спасением в данный момент, хотя она прекрасно понимает, что это мужчина не её типа. Джен так заходится в своих фантазиях, что в страсти даже произносит вслух имя Люка, на что Кевин после оргазма обращает её внимание (причём без всякой ревности). Согласно женской психологии, измена в мечтах вполне оправданна и не вызывает угрызений совести, если эта фантазия вызвана не похотью, а поиском любви, то есть стабильных отношений. Поэтому впервые за долгое время Джен испытывает ощущение собственной правоты – тоже «российское» достижение.